Удовиченко Диана Верховный маг империи

* * *

Добрый день. Да, это опять я, Рик-бастард. Злокозненный темный маг, виновник двух покушений на жизнь императора Ридрига Второго, руководитель повстанческого движения, демонолог, некромант… Вроде бы не забыл ни одного своего титула? В общем, враг империи. Вижу, вы взволнованы? Куда-то спешите? Не стоит кричать: «Хватайте его! Вот он!» Что? Вы не собирались делать ничего подобного? Прошу прощения. Необходимость скрываться сделала меня излишне подозрительным. Привычка, знаете ли… Но все это в прошлом. Изменились обстоятельства, поменялись роли. Разве вы еще не обратили внимания на мое облачение? Так-то… Ах, вы просто хотите знать, как я жил все это время? Слушайте.
Не стану останавливаться на событиях, уже рассказанных мною однажды. Напомню только, что наш отряд, выполняя миссию, порученную императором, прошел сквозь джунгли Зеленого сердца, и это стоило жизни семерым из двенадцати, да возродятся они в счастливое время. Нас осталось пятеро – четверо смертных и один демон. И мы осуществили задуманное – отыскали всемогущее племя изначальных, на помощь которого наш монарх возлагал огромные надежды. Увы, им было не суждено исполниться. В селении изначальных, полном невероятных чудес, мы провели несколько недель. И получили категоричный отказ. Загадочные существа, не знаю, как их еще назвать, объявили, что не вмешиваются в дела людей. Мол, один раз, пятьсот лет назад, уже вмешались, а мы теперь будем расхлебывать. Зато мне сообщили, что я, оказывается, один из них, а высший смысл моего прихода в Зеленое сердце заключался в том, чтобы узнать истину о себе. Меня это откровение ничуть не обрадовало. Потому что толком объяснить, кто они такие, и, главное, зачем прячутся в джунглях, изначальные не захотели. Сказали: потом сам сообразишь. И отправили вместе с друзьями через пространственный портал обратно в Виндор, откуда и начиналось наше путешествие. Тут нас ждало еще одно потрясение: за время нашего отсутствия жрецы Луга всеблагого получили слишком большую власть и именем своего божества принялись истреблять темных магов, а заодно и всех, кто недоволен существующим порядком. Не понимая, для чего такой мудрый император, как Ридриг, объявил войну собственному народу, отправился я к нему на аудиенцию, доложить, что задание не выполнил, изначальных не привел. Ожидал, конечно, что навлеку на себя монарший гнев, да делать нечего было. Назвался бонниари – полезай в печку. Во дворце я узнал, что император вот уже много дней как не в себе, а заправляет государством Верховный маг – интриган и подлец Вериллий. Он-то меня в очередной раз и подставил. Поняв, что Ридриг околдован, я попытался ему помочь. За это меня обвинили в покушении на его жизнь и приговорили к сожжению. И Лютого с Дрианном заодно. Выручили нас борцы сопротивления – небольшой отряд, организованный смелыми людьми, которых не устраивали такие игрища власть имущих. После чего, конечно, мы к ним примкнули. Чем больше безобразий творили Вериллий с Верховным жрецом Луга, тем крепче становилось повстанческое движение. Мы сделали много полезного. Главным свершением было, пожалуй, освобождение всех узников Счастливого местечка, в числе которых был и мой опекун – дядя Ге. Мы оставили в тюрьме только разбойников и душегубов – прочих, арестованных по обвинению в использовании темной магии, выпустили. При этом перебили целую кучу тюремщиков, имперских псов, храмовников, их прихвостней и прочей швали. Большинство освобожденных ушли к нам, усилив и без того большое повстанческое войско. Ну, а потом… потом было, как в книге о демонах: чем дальше, тем страшнее.
А выпить как следует за встречу с дядей Ге нам в тот предрассветный час так и не удалось…

* * *

– Ну что, сынок, рассказывай, – потребовал дядюшка, когда мы, взяв у отрядного фуражира бутыль крепкой старки, краюху хлеба и голову сыра и расстелив на земле муринковый плащ, уселись под раскидистым дубом в нескольких десятках шагов от лагеря.
Рядом с дядей восседал совершенно счастливый Артфаал, вновь обретший своего дорогого друга. Я возился с костром, сквозь зубы поругивая отсыревший от ночного дождя хворост, и соображал, с чего начать повествование. Рассказать все свои приключения вкратце не получится, да и нехорошо выйдет: старику ведь интересно все, что пережил его воспитанник. В конце концов, я разжег костер с помощью огненного заклинания, решив рассказывать с самого начала, а именно, с посадки на «Шайани». Раскрыл рот, но неожиданно для себя выдал совсем не то, что собирался:
– Скажи, дядя Ге, ты что-нибудь знаешь о моих родителях?
– А ты? – спросил мой опекун, немного помолчав.
Сам не понимаю, что я рассчитывал от него услышать. Ведь этот вопрос я задавал дядюшке много раз и получал один и тот же ответ: «Мне ничего неизвестно». Но сейчас дядя медлил, задумчиво глядя на огонь и время от времени стряхивая с плеч последние желтые листья, которые ронял дуб.
– Ты что-то узнал, Рик? Выкладывай.
И я поделился с ним своими открытиями и догадками: о герцоге Марслейне, о портрете его сестры, несчастной Изабеллы, и ее образе, преследовавшем меня во снах. О Вериллии, Лютом и его матери, которую постигла страшная судьба…
– Но ведь у меня нет никаких доказательств, кроме невозможности считывания сущности близких родственников, – закончил я.
Старик все не сводил взгляда с игривых язычков пламени, отрешенно прихлебывая старку.
– Доказательства… – пробормотал он, – мне бы только до огорода добраться…
Пассаж про огород был настолько неожиданным и нелепым, что я даже забеспокоился: не повредился ли дядя Ге умом от пребывания в Счастливом местечке? Но не успел спросить о его самочувствии – из-за деревьев донесся тяжелый шорох слипшихся от дождя палых листьев. Кто-то торопливо шагал в нашу сторону. Вскоре перед нами предстал встревоженный мастер Триммлер.
– Вот вы где! – воскликнул он. – Пойдемте скорее в лагерь, похоже, беда стряслась!
Мы поспешили вслед за гномом. В середине лагеря, окруженный угрюмыми повстанцами, колыхался в предрассветной дымке фантом Паларии.
– В городе бунт! – выкрикнула волшебница, завидев нас с дядюшкой. – Портовый и Ремесленный кварталы восстали и громят все подряд! Рушат храмы Луга, дома жрецов и знати, разоряют лавки. Городская стража бездействует. Толпа идет к императорскому дворцу.
Этого нельзя было допустить.
– С герцогом связались? – быстро спросил я.
– Он ранен, – ответила магесса. – Пытался остановить бесчинства на улице Благородства. Чернь врывается в дома аристократов. Бунтовщиков так много, что их бессильны остановить даже магические ловушки. Несколько человек попадаются, остальные идут дальше, наступая на их трупы. Герцог вышел из своего дома и заговорил с людьми. Но его не стали слушать, толпа была охвачена жаждой крови. Кто-то ударил его ножом в грудь.
– Где лорд Глейнор? – перебил ее я.
– Он в безопасности. Пока. Его слуги спустили собак и, воспользовавшись свалкой, перенесли герцога в дом. В подвале имеется потайная комната, там его и спрятали. Но долго он не протянет, истечет кровью. Ему срочно нужен хороший целитель.
– Вы сами где?
– Дома. Я осталась в тюремном дворе. Когда туда прибыли маги Совета и имперские псы, сделала вид, что оглушена заклятием. Меня отвезли домой, завтра предстоит беседа с Вериллием. Если, конечно, ему будет до меня дело… – горько усмехнулась Палария.
– Продержитесь до подмоги?
– Я все же маг Совета, – оскорбилась дама, – сама справлюсь, обо мне не беспокойтесь. А вот герцог нуждается в помощи.
Фантом Паларии истончился и растворился в воздухе. Герцог нуждается в помощи… И не только он! Что он там говорил? Нельзя допустить, чтобы народ выступил против Ридрига? Нельзя… просто потому, что тогда Вериллий получит неограниченную власть. Правящая династия должна сохраниться, хотя бы формально. А ведь, сдается мне, этот бунт поднят неспроста! С одной стороны, вроде бы все закономерно: ободренные тем, что пало Счастливое местечко, люди, измученные разгулом жрецов, наконец восстали против их произвола. С другой же… слишком все вовремя. И стоит за этим Вериллий, больше некому. Ведь что получается? Узнав о разгроме тюрьмы, он понял, что снова проиграл. Темные маги выпущены на свободу, силы повстанцев увеличатся многократно. А если предположить, что некоторых из арестованных – самых сильных волшебников – он навещал лично, как и меня, убеждая перейти на его сторону, то Верховный нажил себе много врагов. Вот и решил воспользоваться моментом, пойти ва-банк – вернуться к своему первоначальному плану. «Когда люди взбунтуются, нужно будет только направить их ненависть и разрушительную энергию в правильное русло. И тут появлюсь я – вождь возмущенных, заступник угнетенных. Галатцы пойдут за мной», – кажется так он говорил.
Значило ли это, что Вериллий сейчас возглавлял восстание? Вряд ли. Что-то подсказывало мне, что он находится в каком-нибудь уютном и безопасном местечке, где ждет: выгорит – не выгорит. Если получится – он руками взбешенной толпы уберет многих своих врагов. Заодно и расправится со жрецами, которые в последнее время стали реальной угрозой его власти. Допустит ли он нападение на дворец императора? Вопрос, однако. Скорее всего это и есть его главная цель. Да, дворец хорошо охраняется. Но ведь Палария сказала: городская стража бездействует… Конечно! Это доказывает, что ей отдан приказ не вмешиваться. Где гарантия, что гвардейцы будут охранять императора как следует? Слишком мало осталось у него верных сторонников. Ведь Ридриг сейчас совершенно беспомощен, быть на его стороне невыгодно, вот многие и переметнулись, чувствуя, что сила за Верховным. А честных людей среди придворных ой как мало. Магическая защита? Да, мощнейшая. Но откуда я знаю: может быть, какой-нибудь ловкач давным-давно ее снял или нейтрализовал на время? Да тот же Вериллий, кстати. А что все-таки произойдет, если бунт погаснет? Да ничего. Тем правильнее будет выглядеть отстранение Ридрига от власти и регентство Келдина. Ведь все расправы творились именем Луга и с бумагами, подписанными императором. Как ни крути, Вериллий в любом случае убивал двух гоблинов: ограничивал власть Падерика и устранял Ридрига. Но только если сегодня все пойдет по его задумке… устранение императора станет физическим. И Дарианна…
Все эти мысли пришли не плавно, одна за другой, а свалились в сознание одним комом. Вычленив из них имя Дарианны, я додумывать не стал.
– Все верно, дорогой барон, – промурлыкал в голове Артфаал.
Лютый, не дожидаясь никого, уже строил повстанцев.
– Куда? – бросил он, поймав мой взгляд.
– К императорскому дворцу, – ответил я.
Мастер Триммлер с дядей Ге склонились над картой сточных каналов.
– Есть! – выкрикнул гном. – Вот так вот пройдем, тут вот повернуть надо… Аккурат на площади Семи королей поднимемся.
– Веди, – сказал я, направляясь к храму Брижитты.
«Сколько нам еще лазать среди отбросов?» – раздраженно думал я, шагая по колено в зловонной воде и пробираясь через завалы разлагающегося мусора.
– Вопрос риторический, дорогой друг, – мысленно ответствовал лорд Феррли, – пока Вериллий находится на посту главы Совета.
– Ничего, – вмешался в нашу беседу дядя Ге, – даст Луг, и с ним справимся. Нам бы сейчас народ удержать…
– Кстати, как действовать будем? – деловито поинтересовался Копыл, кряхтящий в хвосте колонны.
– Придется разделиться, – ответил я. – Одна часть отряда пойдет к дворцу, другая – на улицу Благородства, выручать герцога.
– Одну минуту, – Артфаал плавно поднялся с моего плеча и повис в затхлом воздухе между двумя огненными шариками, освещавшими путь отряду, – на разведку слетаю…
Он исчез, но вскоре снова появился у меня на плече, сообщив:
– Просто мрак на земле! Все орут, визжат, трупы валяются прямо на улицах. Обезумевшая толпа рвется к дворцу, императорских гвардейцев на воротах уже перебили.
– Пора решать, кто куда, – громкий голос мастера Триммлера эхом отразился от стен туннеля. – Мы на перепутье. Вон то ответвление ведет к улице Благородства. А прямо – к площади.
Как ни рвалась душа к лорду Глейнору, которого я уже как-то привык считать своим родственником, не оставляло чувство, что мое присутствие необходимо на площади. И там Дарианна…
– Когда-то у меня была твердая пятерка по целительству, – проговорил Дживайн.
– Отлично. Пойдете с Грациусом. С вами… – я задумался.
Неплохо было бы послать туда Дрианна. С такой поддержкой они с кем угодно справятся. Но не хотелось выпускать парня из виду. Иначе там спустя полчаса останавливать некого будет.
– На улице Благородства тоже нынче многолюдно, – светским тоном заметил Артфаал. – Там ведь дома богатые, сами понимаете…
Понятно. Возмущенный народ должен направиться к площади Семи королей, ведь именно этого хочет Вериллий. А на Благородстве сейчас пасутся мародеры, решившие воспользоваться ситуацией и под шумок пограбить особняки аристократов. Решено. Сами напросились.
– Дрианн, пойдешь с ними.
Маг угрюмо кивнул, сохраняя на лице бесстрастное выражение, и лишь в его глазах загорелся нехороший огонек. Но мне было не до того.
– Вы там не заблудитесь?
Мастер Триммлер остановился, обернулся и, почесав бороду, уткнулся в карту. Потом передал ее мне, а сам двинулся к ответвлению, ведущему на улицу Благородства.
– Теперь все время прямо, потом налево, лейтенант. Уже не заплутаете. А я их и без карты доведу.
Я кивнул.
– Сколько с ними отправить солдат? – спросил Ом.
Я усмехнулся. Капрал Лютый дорвался до любимого занятия! Вот он уже именует некогда мирных виндорцев солдатами.
– Давай половину.
Ом с сомнением покосился на меня:
– Не много ли будет?
– Нормально.
Я понимал, что даже весь наш отряд не сможет справиться с разъяренной толпой. К тому же наверняка на площади Семи королей немало прихвостней Вериллия из светлых магов. Там обычные люди будут бессильны. Надежда только на нас, волшебников. А вот у дома герцога повстанцам Темной силы найдется, чем заняться. Мародеры – не чародеи, их и мечами с арбалетами можно разогнать.
Разделившись, мы разошлись по туннелям.
– Лорд Феррли, расскажите подробнее, что вы видели, – попросил я.
– Да ходят там разные… – неопределенно пробормотал демон. – Вы правы, барон, бунт – дело рук Вериллия. В толпе шныряют подстрекатели, а какой-то доброхот с лицом святоши водрузился на бочку и громогласно призывает расправиться с императором. Мол, во всем Ридриг виноват. Да, и еще: все бунтовщики пьяные. И пустых бочек там много.
Понятно. Верховный выставил угощение. И явно в старку было добавлено какое-то зелье, вызывающее временное умопомрачение. Значит, с бунтовщиками нам не совладать. Выход только один: направить их гнев в другое русло. Будем воевать с Вериллием его же методами.
Я выбрался из люка первым, на самом краю площади. Следом вылез Лютый и, наклонившись вниз, крикнул:
– Пошли, ребята!
Наше появление осталось незамеченным. Куда там! Вокруг творилось нечто невообразимое: народный бунт предстал во всей своей неприглядности и нелепости. Толпа ревела, выкрикивая угрозы и проклятия. Лица людей были искажены яростью и безумием. Кто-то торопливо глотал из ковшей дармовую старку, кто-то пытался найти себе врага прямо среди горожан. И находил. Тут и там вспыхивали драки, жуткие в своей бессмысленной жестокости. Я принялся продираться сквозь плотную толпу в сторону императорского дворца. Оттуда доносился гул, который изредка перемежался дикими воплями. Сзади работал локтями Лютый, за ним двигались остальные. Приблизившись к воротам дворца, я увидел возвышавшегося над бунтовщиками человека. В отличие от остальных, он был совершенно трезв.
– Вот он, – пояснил Артфаал.
Мужчине, визгливо выкрикивающему воззвания, было лет тридцать, наверное. Одет как ремесленник, в засаленную темную рубаху, лоб опоясывала лента, какую носят кузнецы и оружейники, чтобы пот не попадал в глаза. Вот только руки у оратора были подозрительно белые и холеные. Его лицо выражало такую святую одухотворенность, глаза горели таким истовым огнем, что сразу становилось ясно: этот фанатизм очень хорошо оплачен.
– Люди! Граждане! Братья! – взывал он. – Боритесь за свою жизнь! Ридриг пьет нашу кровь! На костер его! Пусть горит так, как сгорели невинные люди! Ломайте ограду, выносите ворота! Не бойтесь!
На каждый его выкрик толпа отвечала одобрительным гулом, налегая на кованую ограду и сотрясая ее. Перед воротами лежали растерзанные тела императорских гвардейцев, алые мундиры были пропитаны их кровью. Кровь пролилась повсюду, от нее скользкими стали камни. За оградой стояли несколько дворцовых магов – последний оплот защиты. Подняв руки, они держали заклинание, позволявшее забору не развалиться под напором толпы. Видно было, что их силы на исходе, тем более что среди окружавших меня людей я заметил несколько волшебников, взобравшихся на бочки и швырявших заклятия в сторонников императора. Несмотря на магическую защиту ограды, долго ей было не выстоять. Я начал опасаться за дворец.
– Когда подберусь к бочке, убирай этого ублюдка, – сказал я Лютому.
Ом спокойно кивнул и вскинул арбалет.
– На вас – маги, – повернувшись к дяде, проговорил я и тут же убедился, что старику указчики не нужны: он уже подбирался к одному из светлых, держа пальцы щепотью. Копыл и Александриус тоже проталкивались сквозь толпу к намеченным жертвам.
– Передай по цепочке, – обратился я к Валиду, – вы должны разойтись в толпе, и когда я начну говорить, следить за реакцией людей. Если кто-нибудь начнет что-нибудь вякать против – убирайте как можно скорее.
– Ясно, – бросил моряк и нырнул в гомонящее скопище.
Вот и все, дело за мной. Артфаал куда-то исчез. Я принялся прокладывать себе дорогу сквозь стену человеческих тел, пуская в ход не только локти, но и кулаки, и простейшие заклятия. Вскоре сумел подобраться к бочке и изо всех сил заорал:
– Лютый, давай!
Тут же арбалетный болт пробил горло оратора, и, захлебываясь собственной кровью, тот рухнул на головы слушателей. Не мешкая, я сотворил Воздушный щит, напитав его силой мрака, и вскочил на бочку. Все, болты и стрелы мне были не страшны. И заклятия должны были разбиться о мою защиту. Теперь главной целью стало найти правильные слова, суметь пробудить в людях гнев против другого врага. Я вскинул руки и заорал:
– Стойте! Остановитесь!
На пьяных, одуревших горожан это никак не подействовало. Они прошлись по телу того, кого лишь секунду назад слушали и одобряли, и продолжили трясти ограду. Я пожалел, что обладаю таким слабым голосом. Однако попробовал еще раз:
– Жители Виндора!
На этот раз мой голос прозвучал неожиданно громко, и в нем появились несвойственные мне нотки властности. Каждое слово было убедительным и весомым, и я легко перекрикивал гудение толпы. Краем глаза я уловил, как дядюшка Ге, направив руки в мою сторону, совершает какие-то пассы. Вот пройдоха! У него имелись заклинания на все случаи жизни.
– Стойте, горожане! Вас обманули!
Движение толпы замедлилось, люди стали обращать на меня внимание. Некоторые остановились и начали с любопытством прислушиваться. Так, похоже, дело пошло на лад. И вдруг…
– Не слушайте его! – завопил кто-то. – Это шпион Ридрига!
Толпа недовольно заворчала, готовясь подхватить чужую истерику. К крикуну рванулся Дейн с кинжалом в руке, и вскоре тот замолк.
– Вас обманули! Ридриг не виновен в казнях! – продолжал я. – Вспомните, он всегда был милостивым монархом!
– Да! – вдруг подхватило несколько голосов, явно принадлежавших людям из нашего отряда.
Хорошо, хоть какая-то поддержка. Дядя Ге, прижавшись спиной к бочке, на которой я стоял, уставился на народ. Его руки были скрещены на груди, и лишь кончики пальцев, сложенные на предплечьях, шевелились, сплетая вязь заклятия.
– Да это же Рик-бастард! – вдруг заревел какой-то в дымину пьяный моряк.
– Точно! – подхватил его сосед. – Рик-бастард!
Настроение толпы менялось.
– Тот самый, ребята, ей же ей! Своими глазами его видел, я на казни возле помоста стоял!
– Рик-бастард! Рик-бастард! – пронеслось по колышущемуся людскому морю. – Тот, который со своей казни ушел!
– Здорово, Рик, дружище! – проорал паренек в драной рубахе. – Он это, точно! Я с ним сколько раз в пивнушке сидел!
– Здорово, Жих! – ответил я, вовремя припомнив его имя. – Что ж ты, зараза, бунтовать пошел?
– Да я как все! – заржал парень. – Тут выпивку дают!
Вокруг раздались смешки. Кажется, мне удалось овладеть вниманием толпы и немного изменить ее настрой. Чему, как я понял, немало способствовали усилия дяди Ге, который незаметно, одно за другим, отправлял в народ какие-то заклинания. Но долго это продолжаться не могло. Конечно, с помощью магии мы могли бы справиться с пьяными горожанами. Но тогда пришлось бы перебить полгорода. За что? За то, что их самих обманули? Нет уж. Но ярость, рожденная зельем, неизменно потребовала бы выхода. И ее следовало перенаправить на более достойного претендента. Идеально было бы на Вериллия. Но где он? Отсиживается в своем особняке? Не такой он дурак. Во дворце его точно нет, иначе он не позволил бы народу его штурмовать. Значит, оставался другой враг. Заодно и поквитаемся…
– Ребята, а чего ж вы во дворец стучитесь, когда казни устраивал Верховный жрец?
– Так дом его по камешку разнесли, – откликнулся коренастый кузнец, – нет его там!
– А в храме смотрели?
Толпа озадаченно замолчала, потом кто-то нерешительно отозвался:
– Нет… Мы сюда сразу пошли…
Ясное дело. Пособники Вериллия имели четкую установку: привести народ к императорскому дворцу. Что и было сделано. Бунтовщики прошлись по улице Радуги, а потом их направили к площади Семи королей, где выставили угощение. На храм слуги Верховного размениваться не стали. Скорее всего, разгромили бы его после взятия дворца. Думаю, Вериллий не собирался упускать Падерика, который представлял угрозу его власти. А может, и нет… Кто его знает.
– Так вперед! – я решительным жестом указал на храм.
Получив новую цель, толпа угрожающе-радостно загомонила и задвигалась.
– Не слушайте его! Он подослан императором! – взвизгнул какой-то недобиток.
Тут же прямо мне в лицо полетел арбалетный болт, но, ударившись о щит, упал на землю. Наши ребята кинулись к подлецу, чтобы заткнуть вопящую пасть, но тот ловко лавировал в толчее, продолжая орать:
– Рик-бастард предатель! Не рушьте дом Луга! Вперед, на дворец!
Ну, и где логика, спрашивается? То они призывали безжалостно давить жрецов, подстрекали расправиться с императором именно в отместку за казни, а теперь Луга вспомнили?
– Там больше нет Луга! – зычно крикнул я, и мои слова подхватили луженые глотки повстанцев.
Народ заколебался. Часть продолжала давить на дворцовую ограду, другая медленно двинулась к храму. Но большинство стояло на месте, и я физически чувствовал, как в опьяненных, одурманенных людях снова растет недовольство, грозящее обернуться против нас. Здоровый моряк, узнавший меня первым, сжав правую руку в огромный кулак, многозначительно ударял им по левой ладони. Вдруг я ощутил непонятное движение за своей спиной. Толпа затихла, потом кто-то, указывая на меня пальцем, воскликнул: