Тютюнник Сергей Гречка

На двадцать четвертом месяце солдатской службы Колька Константинов твердо постановил себе, что если через три недели не уедет в Союз, то умрет с голоду, но гречку есть больше не станет. Через три недели Кольку Константинова вместе с другими увольняемыми в запас должны были отправить самолетом прямо в Ростов. Об этом донесла глубинная разведка в лице штабного писаря. Офицеры из управления полка специально везли его сотню километров от штаба до заброшенной на дальнюю «точку» батареи, чтобы помог составить списки «дембелей» и оформить документы прощания с армией. «Гадом буду, мужики! Улетите сразу домой. Своими ушами слыхал», – хлопнул себя не по ушам, а по груди писарь, при этом выбив из куртки легкую пыль.
Еще три недели, бесконечных и утомительных, Константинову пришлось запихивать в себя осточертевшую кашу, которую организм, переполненный презрением к гречке, никак не желал пропускать внутрь беспрепятственно. Мало того, будучи поваром, Кольке приходилось кормить этой кашей всю батарею. А значит, выслушивать от ребят ругань и угрозы за однообразный паек. Даже здесь, на дальней точке, в отрыве от полка и высокого начальства, где имелась возможность разнообразить солдатское меню речной рыбой, все равно нельзя было избежать консервов Семипалатинского мясокомбината (опять же с гречневой кашей). Строгий комбат запрещал брать овощи и фрукты у местных афганцев – боялся отравлений. Охотиться на диких джейранов в далекой степи тоже опасались. Овец воровать у чабанов – значило испортить отношения с соседями и нажить новых врагов. Получался продовольственный тупик.