Хорошая невестка делает вид, что обожает свою свекровь, плохая – с ней не знакома, а умная – живет от свекрови на расстоянии три тысячи километров. Моя подруга Танька Чижова была невесткой обыкновенной: всеми фибрами души она ненавидела «вторую маму», однако жила с ней в одной квартире.
Когда Танька приходит ко мне в гости, разговор неизменно сводится к тому, какой монстр Ева Ивановна. Вот и сегодня подруга оседлала любимого конька.
– Развела в своей комнате жуткий срач, – шипела Танька, – я туда даже не захожу, чтобы не стошнило из-за запаха. Зато на кухне обожает убираться. Ну, это она так называет – «убираться», а на самом деле просто перекладывает всё с места на место. Возьмет, к примеру, и переставит чашки из одного шкафа в другой. Я приезжаю с работы, лезу за чашкой – а там приправы лежат, представляешь? Такое ощущение, будто в дурдом попала. Верну всё на место, а она на следующий день опять переставляет. Специально меня изводит! И чего только добивается?
Я усмехнулась: по-моему, всё предельно ясно. Ева Ивановна хочет остаться одна в своей квартире. Сын с невесткой, два здоровенных лба тридцати лет, могли бы уже съехать от пенсионерки и дать ей возможность насладиться комфортной жизнью в одиночестве. В этом духе я и высказалась подруге.
Танька возмущенно передернула плечами.
– Да в том-то и дело, что она против, чтобы мы съезжали! Был такой разговор после нашей с Сережкой свадьбы, мы хотели снимать квартиру, даже нашли подходящий вариант, но она нас отговорила. Зачем, мол, отдавать деньги чужому человеку, когда можно откладывать на свое жилье? Свекруха быстро сообразила, что ей от нас одна выгода: мы и коммунальные услуги оплачиваем, и холодильник под завязку набиваем, и квартиру убираем. Поди плохо? Живет на всем готовеньком, как королева! И пенсию на сберкнижке копит!
Я подозревала, что выгода от совместного проживания у молодых все-таки есть, однако предпочла дипломатично промолчать.
Мы сидели на кухне и пили чай. Уже довольно давно я живу в огромной квартире с шикарной гостиной, однако на кухне в роли хозяйки чувствую себя более уютно. Ничего не поделаешь, сказываются годы, проведенные в тесных съемных халупах. Большие пространства наводят на меня тоску, как в музее. Впрочем, мои гости отнюдь не в обиде, что их угощают пирожными в пищеблоке, который обставлен в современном стиле хайтек и больше смахивает на космический корабль.
Танька бросила в чашку два куска рафинада и нервно размешала сахар ложечкой.
– А тут еще новая напасть – из дома стала пропадать еда.
Я удивленно воззрилась на подругу:
– В смысле? Крупы и консервы?
– Нет, не консервы, а уже готовая еда. Вот представь: мы с мужем приезжаем после работы едва живые, одно желание – поужинать и завалиться спать. Я накануне приготовила целую кастрюлю фаршированных перцев, ты знаешь, это мое коронное блюдо. Открываю холодильник – кастрюля пустая, только на дне один перчик болтается. Представляешь? А в квартире днем никого не было, только свекровь.
– Очевидно, Ева Ивановна проголодалась.
– И умяла целую кастрюлю? Перцев было двенадцать штук! Не могла она столько за один день схомячить, в нее просто физически не влезет.
Я в сомнении покачала головой. В меня лично – влезет! Впрочем, на аппетит я никогда не жаловалась, поэтому и отъелась до размеров маленького бегемотика. Мой вес колеблется в пределах ста килограммов, сегодня утром, например, стрелка весов остановилась на цифре девяносто восемь. Эх, надо бы худеть! Вот с понедельника – честное слово! – сяду на диету.
– Слушай, я же видела твою свекровь, она довольно полная женщина, наверняка любит покушать.
– Полнота не от еды, а от болезни. У нее сахарный диабет, она ест часто, но понемногу. И мясом нельзя злоупотреблять, ей реально плохо становится, до вызова «скорой».
Я выдвинула другую версию:
– Может, к Еве Ивановне приходили гости, и она их угостила?
– Возможно, – кивнула Танька. – Однако потом ситуация повторилась с котлетами, борщом, бефстроганов… Всё, что я приготовлю, исчезает из холодильника. Свекровь оставляет только самую малость на донышке, чтобы не мыть кастрюли и сковородки. Это меня, кстати, бесит больше всего! Мало того, что я у нее бесплатная кухарка, так еще и посудомойка!
Я откусила эклер, с наслаждением ощущая, как нежнейший крем тает во рту… Вообще-то Танькино недовольство понять можно. Если бы у меня из холодильника кто-то таскал пирожные, я бы тоже пришла в ярость.
– И куда, по-твоему, девается еда?
Чижова развела руками:
– Ума не приложу. Однажды у меня на работе поднялась температура, я приехала домой в три часа. Холодильник был уже пустой! Получается, что она выносит еду в первой половине дня.
– Может, Ева Ивановна подкармливает бездомных кошек и собак? Многие люди к старости становятся жалостливыми, особенно за чужой счет.
Подруга отмахнулась от этого предположения.
– Да она ненавидит животных! Не позволила мне завести щенка, заявила, что у нее аллергия на собачью шерсть. У нас в подъезде жила бездомная кошка, которая гадила около почтовых ящиков, так свекровь самолично вышвырнула бедную зверюшку на улицу, не посмотрела, что на дворе зима, а кошка беременная.
– И давно это длится? Давно пропадает еда?
– Уже три месяца.
Мое изумление не поддавалось описанию:
– Три месяца?! И за это время вы с мужем не нашли минуты, чтобы поговорить с Евой Ивановной?! Почему сразу не потребовали объяснений: «Дорогая мама, мы хотим знать, куда делись котлеты!»?
– Да потому что с ней невозможно нормально разговаривать! – взорвалась подруга. – Когда задаешь ей вопрос, причем самым невинным и спокойным тоном, она начинает истерично вопить: «Ждете, когда я умру! Куска хлеба для меня пожалели! Когда же я наконец-то умру!», – а потом рыдает полдня в своей комнате и еще неделю демонстративно с нами не общается… Нет, спрашивать у нее – дохлый номер. Мы уже думали, может, камеру видеонаблюдения на кухне поставить, чтобы точно знать, что она с едой делает. Не знаешь, где такие камеры продаются? Меня просто тошнит от всего этого!
Ситуация и впрямь дурно попахивала. Заметьте, пенсионерка выносит из дома не золото, не бриллианты и не акции Газпрома, а всего лишь еду. А сын с невесткой собираются установить камеру, чтобы точно подсчитать, сколько тарелок супа старушка умыкнула.
– Тебе жалко еды для Евы Ивановны? – прямо спросила я.
– Да не жалко мне, не жалко! Пусть ест на здоровье! Ну, как ты не понимаешь, что дело тут совсем в другом! Я корячусь у плиты, как рабыня, трачу время, которого и так в обрез, а она просто нагло берет всё, что я приготовила, и уносит. Мне жалко свое время и свой труд, понимаешь? Откуда я знаю, что она делает с едой? Может, просто выбрасывает на помойку?
Эта версия показалась мне неубедительной. Да, многие свекрови ненавидят невесток до печеночных колик и пойдут на любую подлость, лишь бы испортить молодухе жизнь. Но вот выкидывать еду – на это они не способны. Только не советские женщины, прошедшие все круги ада продуктового дефицита! Тот, кто когда-то выстаивал по два часа в очереди за куском докторской колбасы, сделанной из туалетной бумаги, не выкинет еду ни при каких обстоятельствах. Даже если она куплена и приготовлена ненавистной невесткой.
– Твоя проблема выеденного яйца не стоит, – заявила я. – Сделай так, чтобы Еве Ивановне нечего было выносить. Не готовь дома, ужинайте с мужем в ресторане.
– Отличная идея, – хмуро отозвалась Татьяна, – но только мы не можем деньги на рестораны тратить, копим на первый взнос по ипотеке, у нас каждый рубль на счету.
– Тогда готовьте еду маленькими порциями и сразу же ее съедайте.
– Нет у меня времени постоянно готовить, я приползаю с работы без задних ног, хватает сил только что-нибудь разогреть. А ты предлагаешь до утра курицу жарить?
– Смените меню. Откажитесь от блюд, которые долго готовить, перейдите на полуфабрикаты, на салатик из огурцов-помидоров, его вообще можно за пять минут настрогать.
– Не будет молодой здоровый мужик один салат из огурцов трескать, Сережке мясо подавай!
Мне надоела игра в «Да, но…». Танька весьма изобретательно отвергает любое мое предложение, как будто её все устраивает и она ничего не хочет менять. Может, так оно на самом деле и есть?
– Ну, тогда пусть твой муж сам и готовит, – раздраженно бросила я. – А еще лучше – пусть сам разбирается со своей мамочкой. Кстати, а Сергей-то что предлагает делать в этой ситуации?
Подруга кисло сморщилась:
– Ничего. Он самоустранился. У них с матерью вообще странные отношения. Они ничего не обсуждают, не делятся переживаниями, живут, словно соседи. С одной стороны, это хорошо: свекровь не лезет в нашу жизнь, но, с другой стороны, с ней невозможно разговаривать, она смертельно оскорбляется на любое замечание.
– Да забей ты на эти котлеты, – искренне посоветовала я. – Худой мир лучше доброй ссоры. И еще есть чудесная пословица: в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Если живешь в квартире свекрови, то смирись с ее маленьким бзиком.
На мой взгляд, Татьяна отреагировала слишком бурно:
– Это не ее квартира! Недвижимость принадлежит бабушке Сергея, мы имеем такое же право там жить, как и свекровь!
– А бабушка где? Впервые про нее слышу. Она здорова?
– Еще как здорова, – улыбнулась Чижова. – У Сережки классная бабка. Ей почти семьдесят, но она молодым сто очков вперед даст. У нее была куча мужей, и чуть ли не от каждого осталась квартира. Кое-какую недвижимость пришлось продать в голодные девяностые годы, но сейчас у нее в собственности наша скромная «двушка», еще «однушка» на Беговой и шикарная сталинская «трешка» на «Соколе», где она сама обитает.
Я возмутилась:
– Ну, вы даете! Отбираете у бабульки доход! Она могла бы сдавать лишнюю квартиру и как сыр в масле кататься!
– Да она и так катается! В прямом и переносном смысле. Разъезжает по Москве на внедорожнике – в ее-то возрасте, можешь представить? Регулярно по заграницам мотается, и не в какую-нибудь банальную Турцию, а в экзотические страны: Аргентина, Новая Зеландия, Марокко…
– На какие же средства бабулька шикует?
– Она поэтесса.
Я вскинула брови:
– Впервые слышу, что вирши приносят доход.
– Только неудачники пишут стихи для пыльных журналов, – надменно отозвалась Татьяна. – Успешные поэты работают на эстраду. Знаешь попсовую группу «Карамель»? Ну, там еще три девчонки поют, сами тощие, а силиконовые груди четвертого размера?
Я неуверенно кивнула. Эти девичьи группы расплодились, словно грибы после дождя, и все скроены по одной мерке: блондинка, брюнетка и рыженькая.
– Так вот, – продолжала Чижова, – последняя их песня «Сволочная любовь» занимает верхние строчки в хит-парадах, клип постоянно крутят по телику. Знал бы кто, что стихи для этой песни написала семидесятилетняя старушка! Она вообще все стихи для «Карамели» пишет, вот откуда денежки!
– А Еве Ивановне, случайно, дар не передался по наследству от матери? Может, ей тоже стихи сочинять? Глядишь, купит свою квартиру и съедет от вас?
Танька опять насупилась.
– У нее только один дар – еду из холодильника тырить. Целыми днями околачивается дома, смотрит сериалы да пасьянс раскладывает. Уж не знаю, что она надеется там увидеть: то ли дальнюю дорогу, то ли любовь до гробовой доски…
– Надежда умирает последней, – улыбнулась я. – Вот только с цифрами у тебя что-то не сходится. Если бабушке семьдесят, то каким образом твоя свекровь может быть пенсионеркой? Неужели ваша поэтесса родила Еву Ивановну, будучи школьницей?
– Раньше вообще рожали рано, противозачаточных средств не было. Но ты права: свекровь выглядит как старуха, хотя ей всего пятьдесят три года. Она получает пенсию по инвалидности, я же тебе говорю, у нее сахарный диабет в тяжелой форме. Впрочем, чувствует она себя прекрасно и спокойно могла бы найти какую-нибудь подработку, но – не хочет. А и правда, зачем таскаться на службу, когда в холодильнике полно еды? – Чижова уставилась на электрический чайник с таким выражением лица, словно он был ее злейшим врагом. Вдруг она встрепенулась: – Люська, ты мне подруга?
Я насторожилась, потому что обычно за таким вопросом не следует ничего хорошего.
– Ты должна мне помочь! Понимаешь, я работаю полный рабочий день, ни на минуту не могу выйти из офиса, директор – просто волк, следит за каждым шагом, если обнаружит, что меня нет на месте, уволит без вопросов. А ты журналистка, у тебя свободный график, сколько у тебя присутственных дней в неделю – один или два?..
– Чего ты хочешь? – прямо спросила я.
– Хочу чтобы ты проследила за Евой Ивановной. Надо узнать наверняка, куда она выносит еду. Мне нужны доказательства, чтобы прижать ее к ногтю, понимаешь?
Идея мне категорически не понравилась.
– Какие доказательства, когда факты налицо? Утром котлеты были, а вечером их нет. Что тут еще доказывать?
Но Танька, казалось, меня не слышала, она твердила, словно помешанная:
– Нельзя допустить, чтобы она отвертелась. Лучше сделать фотографии, чтобы она не могла ничего отрицать. Ты ведь поможешь мне, правда? Ты проследишь за ней? У тебя в мобильнике хороший фотоаппарат?
Обычно я подругам помогаю. Но только не в этот раз. Люди просто разучились разговаривать со своими родственниками. Им нужен хороший семейный психолог, а не услуги детектива-любителя.
– Ты поможешь? – тянула Чижова.
– Нет, – твердо сказала я, – не помогу.
Танька тут же сникла, а я с преувеличенно бодрым видом принялась рыться в записной книжке:
– У меня тут где-то записан телефон городской психологической службы. Насчет денег не волнуйся, служба бесплатная, но там, говорят, работают толковые специалисты, вам обязательно помогут. Конфликты в семье нельзя затягивать, нужно постоянно вести диалог…
Чижова вскочила со стула:
– Не нужен мне никакой диалог! Мне нужна помощь подруги, но здесь я ее, кажется, не получу!
Мне удалось подавить в себе чувство вины и не поддаться на манипуляцию. Наконец нужный телефон нашелся.
– Вот, записывай!
Подруга оттолкнула протянутый карандаш.
– Я знаю, почему ты не хочешь мне помочь! У тебя нет свекрови, ты не представляешь, какой это кошмар и ужас!
Чижова стремительно двинулась к выходу.
– Подожди, – слабо пискнула я, затрусив следом. – Может, все-таки возьмешь телефончик?
На пороге Танька обернулась.
– Сытый голодного не разумеет! Впрочем, чего еще от тебя ожидать, ведь ты никогда не была замужем! – припечатала она и ушла, громко хлопнув дверью.

Татьяна ошиблась. Я действительно никогда не была замужем, однако удовольствие под названием «свекровь» доступно мне в полном объеме. Спросите, как такое возможно? А очень просто.
Если у женщины нет свидетельства о браке, это еще не значит, что у нее нет свекрови. Ведь мужчина, с которым у вас отношения, появился на свет не из пробирки, у него наверняка имеется любящая мамочка, которая чаще всего не готова поделиться с вами своим золотым запасом. Тем более если сын – не просто золото, а чистая платина. Совсем как мужчина моей мечты – капитан милиции Руслан Супроткин.
Мы с Русланом оба слишком ленивы для организации грандиозных мероприятий, подобных походу в ЗАГС. И еще слишком заняты. И еще нам всё время что-то мешает. В прошлый раз от подачи заявления отвлекло мое сломанное ребро. Кстати, перелом я получила, разоблачая преступницу, которую не успел поймать сам Руслан^[1]. А в позапрошлый раз капитана отправили в командировку в другой город, чтобы расследовать серию убийств… Нас эти переносы документального оформления отношений ничуть не смущают, и жили бы мы душа в душу, если бы не одно «но». И это «но» зовется моя «гражданская» свекровь Ариадна Васильевна, которая прилагается к нашему гражданскому браку и делает всё, чтобы он так никогда и не стал официальным.
Ариадна Васильевна – бойкая шестидесятилетняя пенсионерка и вдова. Три года назад она потеряла мужа-полковника, заездив его упреками и поручениями буквально до смерти. Хотя официальная версия гласит – инфаркт. Несчастный скончался на грядке с огурцами, где по заданию супруги сооружал теплицу.
Довольно быстро оправившись после траура, Ариадна Васильевна взялась за сына. И теперь свекровь регулярно наезжает, как она выражается, из «своего унылого Курска в вашу зажравшуюся Москву». Называется это «навестить сыночка всего на недельку». Неделька тянет за собой другую недельку, из них складываются месяцы, а любящая маманя и не думает оставлять моего капитана в покое.
Наша жизнь превращается в ад. В свою однокомнатную квартиру Руслан меня не приглашает, потому что мы оба не представляем, чем можно заняться под бдительным оком Ариадны Васильевны на семнадцати жилых метрах плюс шестиметровой кухоньке.
У меня роскошная «трешка», и мы с Русланом, когда у него чудом выдается свободный денек, отлично проводим в ней время. Вернее, проводили до недавнего времени. Теперь на страже нравственности стоит Ариадна Васильевна. Стоит ее сыну переступить порог моего дома, как раздается звонок мобильного телефона.
– Молоко закончилось, – голосом вдовствующей королевы Англии сообщает мамочка. – Зеленый чай тоже, остался только черный.
– Супермаркет находится в соседнем доме, – напоминает Руслан.
– Голова что-то кружится, нет сил встать… – беспомощно шепчет Ариадна Васильевна и отключает телефон.
Любящий сын мчится домой, чтобы забить холодильник под завязку. Одно поручение следует за другим, и вот ближе к полуночи, когда мой Руслан, словно Золушка, уже отсортировал мак от проса и готов отправиться на заслуженный бал (то есть ко мне), у его матушки начинает так скакать давление, что только враг рода человеческого смог бы оставить несчастную пенсионерку справляться с недугом в одиночестве. Вариант вызова «скорой помощи» не рассматривается, потому что Ариадна Васильевна не доверяет врачам даже больше, чем мне.
Я помню еще то время, когда нам со свекровью удавалось поддерживать худой мир. Вероятно, она надеялась, что я – временный вариант и что Руслан скоро сам меня бросит. Тем более что Ариадна Васильевна нашла ему на родине подходящую невесту: учительницу начальных классов двадцати двух лет от роду, с толстенной косой до пояса. Кстати, девственницу. Возраст невесты неоднократно подчеркивался в моем присутствии: двадцать два года! По представлению свекрови, я в свои тридцать пять не шла ни в какое сравнение с юной и свежей курянкой. Однако Руслан, по необъяснимой для мамочки причине, даже слышать не захотел про курскую красавицу. И тогда без объявления войны Ариадна Васильевна начала против меня боевые действия.
Каждый ее приезд в столицу – это очередная наступательная операция, имеющая своей целью доказать, что мне не место рядом с Русланом. А я, в силу миролюбивого характера, всегда сдаюсь без боя. Мои тылы и фланги беззащитны, мне нечего противопоставить противнику, я избегаю столкновения в надежде, что Ариадна Васильевна поймет тщетность своих усилий и отступит сама, как продрогшие до костей французы в Отечественную войну 1812 года.
Но совсем недавно до меня вдруг дошло: да ведь Ариадна Васильевна – нормальная, адекватная мать! И она, безусловно, желает своему сыну только добра. Для нее было бы счастьем знать, что есть женщина, которая любит Руслана и заботится о нем ничуть не меньше, чем она сама. И я – та самая женщина!
Конечно, я не идеальна. Я не умею готовить борщ, да и вообще мясные блюда мне не удаются. Зато я пеку чудесные пирожки с капустой и замечательную шарлотку. В конце концов, набить желудок – не главное в семейной жизни. А главное – взаимопонимание, поддержка и радость. И все это я могу дать Руслану!
Итак, решено – мне надо больше общаться с Ариадной Васильевной. Нужно, чтобы она увидела, какая я замечательная, и перестала со мной воевать. Тогда, счастливая и умиротворенная, она навсегда уедет в Курск и в нашей с Русланом жизни наступит тишь да гладь да Божья благодать.
Вскоре мне представился случай воплотить намерения в жизнь.
– Завтра мама приезжает, – сообщил Руслан, рассеянно щелкая пультом от телевизора в поисках спортивного канала.
– Правда? – встрепенулась я.
– На две недели. Надо встретить ее на вокзале, а я не могу, дежурство…
– Давай я встречу! У меня как раз свободный день.
Капитан отвлекся от экрана:
– Ты правда встретишь? Тебе не сложно?
– Конечно, не сложно. Ты же знаешь, как я… – Я хотела сказать «как я люблю твою маму», но решила все-таки придерживаться реальности: – Как я отношусь к твоей маме.
– Ты образцовая невестка, – улыбнулся мужчина моей мечты.
Клянусь, через две недели Ариадна Васильевна повторит эту характеристику слово в слово!
На следующее утро я была на Курском вокзале. Подошла к поезду как раз в ту секунду, когда он с шипением остановился. К несчастью, вагон, в котором приехала Ариадна Васильевна, находился в самом хвосте состава, и когда я до него добежала, свекровь с чемоданом уже стояла на перроне. Надев на лицо маску вселенской скорби, она тревожно вглядывалась в даль. И хотя я стояла всего в двух шагах, пенсионерка меня в упор не замечала.
– Здравствуйте, Ариадна Васильевна!
Доброжелательность из меня так и пёрла.
– А, это ты, Людмила… – разочарованно протянула свекровь вместо приветствия.
Кстати, во всем мире одна лишь Ариадна Васильевна зовет меня Людмилой. У всех остальных людей мой вид и характер вызывают стойкое желание обращаться ко мне ласковым Люся. Но свекровь скорее съест свой язык, чем выговорит это имя.
– У вас один чемодан? Я понесу.
– А где Руслан? – с кислой миной допытывалась свекровь.
– Он не смог прийти, у него дежурство.
– Ну конечно, как мать в гости, у него сразу дежурство! Он что – специально их под мой приезд подгадывает?! Прислал вместо себя невесть кого!
Я деликатно промолчала, однако находиться в образе идеальной невестки становилось всё труднее. Подхватив чемодан, я двинулась к метро. Ариадна Васильевна с дамской сумочкой под мышкой семенила рядом.
– Как доехали?
Пенсионерка вздохнула:
– Ох, намучилась ужасно! В купе духотища, проводница – хамка, сосед всю ночь над ухом храпел… Я глаз не сомкнула, постоянно давление мерила.
– И какое было давление?
– Ах, ну неважно какое! Говорю тебе, скакало давление. А проводница – хамка, я ее зову, говорю: «Мне плохо». Так она взяла и дежурного врача вызвала из какого-то там вагона.
– Наверное, так по инструкции положено.
– Ну, от тебя, Людмила, я другого и не ожидала, – свекровь поджала губы куриной гузкой и даже сама сделалась меньше. Стала похожа на такой маленький злобный кулачок. – Ты что же, не знаешь, какие отвратительные в поезде врачи? Да и зачем мне врач! Я сама всё знаю.
Далее Ариадна Васильевна пустилась в подробнейший рассказ, какие таблетки она пьет от своих многочисленных хворей: давления, повышенной кислотности в желудке, боли в суставах, мигрени… Повествование грозило растянуться до самого дома, но мне неожиданно повезло.
– Ой, какая кофточка прелестная! – вдруг встрепенулась свекровь, тыча пальцем в девушку в узких джинсах и коротеньком розовом топике. – Знаешь, Людмила, я в Курске ужасно, просто до неприличия пообносилась. Мне совершенно нечего надеть!
В данный момент на свекрови был надет весьма приличный брючный костюм из льна цвета брусники. В ответ на мой комплимент Ариадна Васильевна замахала руками:
– Господи, да это же старьё! Я его еще в прошлом году носила! Мне нужно что-нибудь новенькое.
Вот он, мой шанс!
– А хотите, вместе сходим в магазин? – предложила я.
– В смысле? – то ли искренне не понимала, то ли притворялась свекровь.
– Подберем вам гардероб.
Ариадна Васильевна испустила тяжкий вздох, будто я предложила ей восхождение на гору Килиманджаро.
– А что? Может, и от тебя, Людмила, будет какая-то польза. Хотя… – она критически оглядела мой наряд – бесформенный балахон из серии «чехол для танка», призванный скрывать полноту, – и еще раз глубоко вздохнула.
Несмотря на сомнительную радость на лице свекрови, я ликовала. Я уже представляла картину: мы, словно две подружки, ходим по торговому центру, весело щебечем и скупаем лифчики на распродаже. Определенно, удача сегодня была на моей стороне!

Однако в тот день в торговый центр мы не поехали: Ариадна-свет Васильевна устали с дороги и легли почивать.
На второй день свекровь затеяла уборку в холостяцкой квартире Руслана.
– Тут полный бедлам, пыль клочьями летает, не понимаю, как женщина может довести жилье до такого ужасного состояния, – заявила она, и это был камешек в мой огород. По мнению пенсионерки, я должна ежедневно мотаться на другой конец Москвы, чтобы делать влажную уборку помещения.
На следующий день у Ариадны Васильевны после трудовых подвигов упало давление. Потом у нее случился жесточайший приступ мигрени – по ее словам, следствие ужасной столичной экологии. Затем она была занята: встречалась с институтской подругой…
Я уже решила, что Ариадна Васильевна пошла на попятный, как вдруг свекровь позвонила сама.