Проституция – самая древняя профессия. Древнейшая…
А так ли это? Ответ когда-то казался очевидным. Если женщины слабее мужчин и не могут охотиться, они должны покупать себе и детям пропитание, наводя порядок в пещере, готовя добычу и оказывая мужчинам сексуальные услуги. Они отдавались за сочный кусок мяса, за теплую шкуру, за пригоршню раковин, из которых можно было сделать ожерелье и стать еще более привлекательной для мужчин. Некоторые первобытные дамы, изучавшие свойства ароматических и дурманящих трав, научились привораживать мужчин, добиваться их благосклонности на месяцы и на годы. Так рождались первые браки – все еще очень непрочные и непостоянные. Жены от тягот первобытной жизни быстро старились, мужья начинали ходить налево, жены боялись потерять кормильца семьи и всевозможными способами выражали презрение к тем женщинам, которые осмелились посягнуть на чужое. Их назвали распутницами, распускали о них сплетни, говорили, что они готовы лечь с каждым, кто им заплатит: даже с собственным братом, даже с мужчиной из соседнего племени. Родилось разделение женщин на порядочных, заслуживающих уважения и защиты мужчин, и непорядочных, насилие над которыми было в порядке вещей. Отвергнутые обществом женщины объединялись, образовывали свои сообщества, где щедро делились секретами обольщения. Среди них появлялись лидеры, торгуя сексом, они смогли нанимать себе охрану, и вот уже содержательница публичного дома или сутенер соглашаются предоставить клиенту женщину за мех, оленину, щуку, иголку, наконечник стрелы. Вроде бы теория правдоподобная. Проще говоря, секс за еду?
Но исследования современных археологов и антропологов показали, что нарисованная выше простенькая картинка не имеет никакого отношения к реальности.
Что на самом деле представляло собой первобытное общество?
Был ли это рай, сад Эдема, где правили добропорядочность и целомудрие? Или же торжествовали дикие нравы с царствованием промискуитета – разнузданного секса всех со всеми, где самый сильный получал самых красивых? Или первобытные люди были полны сакрального трепета перед женской способностью зачинать и рожать детей и то возводили женщин в ранг богинь, то, желая подчинить их силу себе, обращали их в рабынь?
Сложно определить. Вероятно, реальность была мало похожа на наши фантазии.

Прежде всего, женщины первобытного общества были не нахлебницами, а кормилицами. Даже если мы будем уверены, что мужчины были охотниками, а женщины – собирательницами, то женский вклад в пропитание племени неоценим. Успех на охоте – дело случая, добыча может перехитрить охотников, может откочевать в другие земли, может перейти в нападение и вывести охотника из строя надолго или даже навсегда. Другое дело грибы, ягоды, съедобные корни, яйца и мелкие животные: змеи, ящерицы, насекомые, которые отправляются в корзину собирательницы. Медленная, кропотливая работа приносит свои плоды. Поставлены простейшие ловушки, и вот уже пойман кролик, верши на реке – и вот уже на огне жарится рыба. Если рыба не попадалась в сети, можно набрать улиток или лягушек или насобирать съедобные водоросли, которые богаты йодом, марганцем и улучшают мозговую деятельность. Дети здесь не помеха: они мирно спят в специальных сумках-переносках за спинами матерей, а едва встав на ноги, начинают помогать в сборах. Исследования костей кроманьонцев показали, что они питались в основном растительной пищей, мясо было редким деликатесом. Так что, вероятно, мужчинам чаще, чем женщинам, приходилось зарабатывать еду услугами, в том числе и сексуальными.

Второе важное замечание: понятия о супружеском сексе и о развлечениях на стороне, о законных и незаконных детях, о добродетели и грехе сильно различались. Мы можем судить об этом, изучая современные племена, которые продолжают вести жизнь своих предков в тропических лесах или в тайге и тундре. Нельзя сказать, что они не знают ограничений, что в их мире «каждая готова лечь с каждым». Наоборот, выбор партнера часто очень ограничен, а наказания за «запрещенный» секс достаточно жестоки для того, чтобы сама мысль нарушить правила не приходила человеку в голову.
Как правило, племя делится на два рода или фратрии (братства). Их жилища могут быть расположены рядом, в одной деревне или в разных поселках, иногда на значительном удалении.
Каждая фратрия почитала одного предка, люди считались братьями и сестрами. Секс внутри фратрии был строго запрещен. Преступить запрет значило оскорбить духов, покровительствующих племени. А это гораздо страшнее, чем рассердить ревнивого мужа. От человеческого гнева можно сбежать, человека можно победить в поединке, его, наконец, можно обмануть. Духов не обманешь, от них не скроешься, их наказание неотвратимо. Они могут спрятать добычу от охотников, наслать на грешников эпидемию, землетрясение или лесной пожар. Этот инцест никак не связан с биологическим родством, но у первобытных людей нет понятия о биологическом родстве, о генетической близости, зато есть представление о том, что духи все время наблюдают за ними и карают отступников.
Множество народов в самых разных уголках земли рассказывают страшные сказки о том, как мужчина и женщина, встретив друг друга в лесу, полюбили друг друга, не зная, что их любовь запретна, что они брат и сестра. Сразу после соития на них нападает внезапная болезнь и они умирают в муках. Такова месть духов за нарушение одного из главных табу – запрета на инцест.
Антропологи называют такой порядок экзогамией, или требованием искать половых партнеров вне рода. Внутри рода царит агамия (от гр. а – нет, гамос – брак).
Зато женщины из другого рода – желанные возлюбленные и жены, будущие матери. Но при этом брак не выглядит так, как это привычно нам. Невеста не всегда уходит их родного дома в дом мужа. Иногда она остается жить вместе с отцом, сестрами и братьями, а муж втайне посещает ее ночами. Рождаются дети, не знающие своего отца. И лишь когда они достигают совершеннолетия, отец приходит за ними и забирает их в свой дом, чтобы они «отработали» свое зачатие. Если род матрилинейный (то есть дети наследуют род и предка-покровителя матери), то дети возвращаются в дом матери и ищут супругов в роду отца, если патрилинейный – остаются с отцом и ищут супругов в роде матери. Другой сценарий: мужа все-таки «случайно» обнаруживают, и он остается жить в доме тестя и работать на него. Третий сценарий, на первый взгляд больше похожий на привычную нам «нормальную» реальность: девушка уходит в дом жениха. Однако «нормальной» и «привычной» ситуация кажется ровно до тех пор, пока мы не присмотримся внимательней. С рождения девочку (любую девочку) называют «чужеродкой», так как знают, что ее судьба – уйти в другой род. Если две фратрии поссорятся и род ее будущего жениха придет истреблять ее собственный род, ее пощадят, ведь она принадлежит к роду захватчиков. Но если она выйдет замуж, а позже ее братья придут убивать семью ее мужа, они убьют и ее, и ее сыновей, но пощадят ее дочерей, ведь они – их родня, будущие жены их сыновей. Или (на другом краю земли) девушка уходит в дом мужа, но так никогда не становится там родной. Муж и его сестры (а они очень нежны друг с другом) ревниво следят, хорошо ли она кормит грудью младенца, которого родила: ведь он чужой для нее, разве она может любить его и заботиться о нем иначе, как из-под палки?
И всегда это не моногамия. Не одна жена и один муж. Братья и кузены мужа могут спать с его женой – это правильно и хорошо (и только иногда у самой женщины спрашивают, согласна ли она). В свою очередь муж получает в качестве бесплатного приложения сестер и кузин жены, в том числе и незамужних.
Выдающийся русский антрополог Юрий Семенов, много лет изучавший структуры брака и семьи в первобытном обществе, пишет: «Половые отношения в доклассовом обществе прежде всего делятся на такие, которые не представляют собой нарушения агамного запрета, и на такие, которые идут вразрез с ним. Первые из них совершенно независимо от того, являются ли они брачными, добрачными или внебрачными, рассматриваются обществом как законные, нормальные, правильные. Что же касается нарушения агамного запрета, то оно расценивается обществом не просто как моральный проступок, а как самое страшное из всех возможных преступлений. Обычным наказанием за нарушение агамии была смерть».
Таким образом, мы понимаем, что в первобытных обществах индивидуальный брак не был единственной, не был и главной формой регулирования отношений между полами.
Главной была иная форма. Суть в том, что в ряде первобытных обществ запрет вступать в половые отношения с членами своего рода сочетался с требованием вступать в такие отношения исключительно лишь с членами другого определенного рода. Те же требования предъявлял к своим членам и последний род. В данном случае мы сталкиваемся со своеобразным союзом двух родов, каждый из которых запрещал половые отношения внутри себя и обязывал своих членов искать половых партнеров в союзном роде. Подобный союз в этнографии принято именовать дуально-родовой организацией. Существуют научные доказательства, что дуальная организация имела в прошлом человечества универсальное распространение.
«Дуально-родовой союз, – продолжает Юрий Семенов, – есть определенная социальная организация отношений между полами, которая дает определенные права и накладывает определенные обязательства на связанные этим союзом стороны. Иначе говоря, перед нами не что иное, как определенная форма брака: брак не между индивидами, а между их группами, т. е. брак не индивидуальный, а групповой.
Понятие группового брака давно уже существует в науке. Но и те, кто принимали существование группового брака, истолковывали его как своеобразную сумму индивидуальных браков, как сочетание многоженства и многомужества. В действительности групповой брак есть явление качественно отличное от индивидуального. Это – брачный союз не между индивидами, взятыми самими по себе, а между их определенными группами, а именно родами. Именно между родами, входившими в союз, существовали определенные взаимные права и обязанности».
Совершенно ясно, что в таких отношениях понятия «супружеский секс» и «секс за плату» абсолютно теряют смысл.
Но не утрачивает смысла роль секса в улаживании конфликтов, в установлении отношений между людьми. Еще наши предки, карликовые шимпанзе бонобо, изобрели этот способ смягчать противоречия. Если у обычных шимпанзе любой конфликт приводит к ссоре, а часто к драке и член стаи с более высоким рангом запугивает, унижает и бьет низкоранговых, то у бонобо конфликты решаются путем взаимных ласк и сексуальных контактов.
Возможно, секс наших предков редко был просто удовлетворением чисто физических потребностей, они занимались сексом для релаксации, для ощущения близости, а также были способны испытывать глубокие чувства друг к другу. Об этом говорят знаменитые находки в пещере Шанидар. У найденного там скелета неандертальца отсутствует одна рука и глаз. Тем не менее исследование костей показывает, что он выжил после этой страшной травмы, – следовательно, о нем заботились. Выживали также старики со стертыми зубами: кто-то находил время и силы, чтобы измельчать предназначенную им пищу в кашицу, которую они могли проглотить. Когда же неандертальцы умирали, в могилу им клали букетики ароматических и лекарственных растений: что это – последняя попытка исцеления? Способ скрасить для умершего загробный мир? Способ напомнить ему о жизни на земле и о тех, кто его любил и теперь скучает о нем? Или жертвоприношение его духу, чтобы он заботился о тех, кого оставил на земле? В любом случае перед нами свидетельство мучительной умственной и духовной работы, направленной на то, чтобы осмыслить смерть.

Но от осознания своей смертности для человека сексуальные удовольствия приобретают особую остроту. И несомненно, у наших предков было много способов для того, чтобы сделать секс ярким и незабываемым событием.
Несомненно, важно умение. Уметь использовать свой ум так же, как и свое тело, чтобы стимулировать либидо свое и партнера, разыграть красивую мизансцену – все это может привести самых искусных к высотам наслаждения.
Вероятно, едва достигшие половой зрелости красавицы учились этому искусству у матрон, утративших свежесть. Красавицы, но и красавцы тоже. Коль скоро женщины и мужчины равноправны в добывании пищи, они также имеют право получать равное сексуальное удовольствие и выбирать наиболее привлекательных партнеров. Мы знаем, что в некоторых племенах в современной Африке именно мужчины украшают себя: раскрашивают лицо, покрывают кожу узорами, наносят художественные шрамы и татуировки, заплетают волосы в косички и украшают их перьями и ракушками – все это для того, чтобы понравиться женщинам. Вероятно, наши предки также не пренебрегали этими ухищрениями.
Первый урок – хитрость. Подвести глаза марганцем или древесным углем. Накрасить губы кармином, гармонирующим с цветом сосков, и не считать часы, проведенные за нанесением узоров на тело с помощью тонких костяных игл, подхватывающих охру. Натереться жиром, который делает кожу одновременно мягкой и скользкой, а тело неуловимым и податливым. Уложить волосы при помощи глины, чьи свойства удивительны. Выбрать набедренную повязку или звериную шкуру. И конечно же украшения: жемчуг, клыки животных, украшения из ракушек…
Второй урок – техника: жесты любви, едва уловимые ласки, позы и позиции, из которых позже вырастет Камасутра.
Третий этап – высший класс: танец, пение и манера разговаривать – столько эротических ситуаций и приемов! Ритмичные движения подчеркивают фигуру и круглый живот; или вот – напряженную грудь и красиво очерченные бедра. Столько намеков! Танцы изображают совокупление, в то время как томные ритмы пения возбуждают. Все это позволяет женщинам разговаривать с мужчинами о любви. Танцующие впадают в транс, им кажется, что они перенеслись в иной мир, что духи вошли в их круг. Так секс становится сакральным таинством.
Женщины и мужчины, особо преуспевшие в нем, превращаются в жрецов, шаманов – посредников между людьми и богами. Это большая честь, но и большая ответственность, люди будут обращаться к ним с просьбами, а если их просьбы остаются невыполненными, значит, они – плохие шаманы, не умеют войти в доверие к духам.
И они начинают изучать свойства растений, их исцеляющую силу, их воздействие на сознание, в том числе и на эротическое возбуждение. Ласки и массаж с ароматическими маслами, выжатыми из растений, и жиром бизона производят одинаковый эффект. Самые искусные учатся управлять людьми. Они – чародейки и чародеи и хвалятся своим даром. Они разрабатывают ритуалы, которые никогда не забудут их клиенты и которые заставят тех вернуться с подарками. Они ищут покровительства вождей и оказывают покровительство вождям.
Влюбленные выбирают особые места: уединяются в темной пещере, в шалаше, всегда около самого драгоценного из всех сокровищ, непрерывно пылающего костра: он прогоняет нежеланных гостей – животных, но, самое главное, подчеркивает красоту обнаженных тел, скрывая недостатки. Он освещает игру любви лучше, чем глиняные лампы, наполненные маслом или жиром. Зимой все происходит на мехах, летом на свежих, ароматных ветвях. Если время года и погода благоприятны, то девушки уводят любовников на поляну, защищенную от любопытных взглядов.
Секс все больше становится игрой для двоих, сексуальные отношения – чем-то уникальным, что влюбленные открывают вместе. И хотя вечером у общего костра юноши и девушки шушукаются, обмениваясь впечатлениями, хотя они все еще с легкостью меняют партнеров (разумеется, из числа разрешенных), все чаще появляется привязанность конкретного мужчины к конкретной женщине и наоборот. Первые признания в любви, первые сцены ревности…
Влюбленные начинают обмениваться подарками, они селятся вместе, вместе заботятся о детях, пусть даже прижитых от других мужчин (понятие отцовства достаточно долго не существовало в первобытном обществе, люди вообще не улавливали связь между сексом и зачатием и считали, что детей в живот женщины помещают духи). Брак становится все более парным, все более моногамным, а где появляется моногамия, понятия избранника или избранницы, там появляются и измены, нарушение клятв. Но мужчина все еще не может заявить: «Эта женщина – моя, и только моя», а женщина не может сказать то же самое о мужчине. По-прежнему один мужчина может состоять в равноправных союзах с несколькими женщинами одновременно, то есть иметь нескольких жен, а женщина – иметь нескольких мужей. Оба супруга могут легко расторгнуть брак и вступить в новый.

Любви, даже взаимной, слишком мало, чтобы в отношениях произошел переворот. Нужна революция в экономических условиях, появление новых источников пищи и благосостояния. И возможно, эту революцию совершают женщины.
Собирая растения и изучая их свойства, они передают информацию из поколения в поколение. Постепенно они начинают сажать наиболее ценные растения недалеко от дома, чтобы всегда иметь их под рукой. Сначала это пряные и лекарственные травы, растения, погружающие в транс и помогающие общению с духами, афродизиаки. Потом растения, употребляемые в пищу, со съедобными клубнями, листьями, стеблями, плодами и семенами. Женщины отбирают самые большие, сильные и вкусные из них, занимаются примитивной селекцией. В большинстве первобытных племен, в которых земледелие ограничивается огородами, а для рыхления земли используется мотыга, обработка земли считается женской работой.
Но женщины идут дальше. Им ясно, что их молока не всегда хватает для того, чтобы выкормить младенца до тех пор, пока он не сможет есть овощи и мясо, что нужен новый источник питания. И они начинают приручать молодых самок оленей, антилоп, горных коз и овец и кормить их молоком своих детей. Они учатся готовить и кисломолочные продукты, которые хранятся дольше и перевариваются легче, чем молоко: простоквашу, творог, сыры. Чтобы поддерживать у самок лактацию, женщины оставляют их привязанными пастись в лесу или в степи, для того чтобы те спарились с дикими самцами. Приплод можно забивать на мясо, а самых сильных и здоровых использовать для дальнейшего разведения.
Это настоящая революция в первобытном обществе. С изобретением земледелия и скотоводства люди наконец наедаются досыта и, самое главное, получают возможность делать запасы. Падает детская смертность, растет продолжительность жизни. Земледелие позволяет покончить с кочевой жизнью, возникают первые долговременные жилища, первые города. Но скотоводство, напротив, предрасполагает к кочевому образу жизни. Там, где земледелие невозможно, все племя кочует вслед за стадами, перевозя сборные дома, юрты или чумы в повозках. Но в Передней Азии, на землях «плодородного полумесяца», женщины остаются в городах и возделывают землю, а мужчины возвращаются к ним с пастбищ.
Некоторые племена целиком оседают на земле и придумывают плуг, который глубже пашет землю и позволяет получить хороший урожай. Но женщинам трудно справиться с плугом, и постепенно пахота становится мужским делом. Правда, женщины по-прежнему участвуют в полевых работах: они сеют, выпалывают сорняки, убирают урожай.
А дальше происходит то, что сумели хрестоматийно определить философы XIX века, изучавшие возникновение семьи, частной собственности и государства: приручение домашних животных и разведение стад создали неслыханные до того источники богатства и породили совершенно новые общественные отношения… Все прежние способы добывания пищи отступили теперь на задний план; охота, бывшая раньше необходимостью, стала теперь роскошью.
Но кому принадлежало это новое богатство? Первоначально, безусловно, роду. Однако рано или поздно должна была развиться частная собственность на стада. Трудно сказать, являлся ли в глазах автора так называемой Первой книги Моисея патриарх Авраам владельцем своих стад в силу собственного права как глава семейной общины или же в силу своего положения фактически наследственного старейшины рода. Несомненно лишь то, что мы не должны представлять его себе собственником в современном смысле этого слова. И несомненно, далее, что на пороге достоверной истории мы уже всюду находим стада как обособленную собственность глав семей совершенно так же, как и произведения искусства варварской эпохи, металлическую утварь, предметы роскоши и, наконец, людской скот – рабов…
…Согласно материнскому праву, следовательно, до тех пор, пока происхождение фиксировалось только по женской линии, а также в соответствии с первоначальным порядком наследования в роде, умершему члену рода наследовали его сородичи… Имущество должно было оставаться внутри рода. Но дети умершего мужчины принадлежали не к его роду, а к роду своей матери; они наследовали матери первоначально вместе с остальными ее кровными родственниками, позднее, возможно, – в первую очередь; но своему отцу они не могли наследовать, так как не принадлежали к его роду, имущество же отца должно было оставаться в этом последнем. Следовательно, после смерти владельца стад его стада должны были переходить прежде всего к его братьям и сестрам и к детям его сестер или же к потомкам сестер его матери. Его же собственные дети оказывались лишенными наследства.
Таким образом, по мере того как богатства росли, они, с одной стороны, давали мужу более влиятельное положение в семье, чем жене, и, с другой стороны, порождали стремление использовать это упрочившееся положение для того, чтобы изменить традиционный порядок наследования в пользу детей. Но это не могло иметь места, пока происхождение велось в соответствии с материнским правом. Поэтому последнее должно было быть отменено, и оно было отменено. Это было совсем не так трудно, как нам теперь представляется. Ведь этой революции – одной из самых радикальных, пережитых человечеством, – не было надобности затрагивать ни одного из живущих членов рода. Все они могли оставаться и далее тем, чем были раньше. Достаточно было простого решения, что на будущее время потомство членов рода мужчин должно оставаться внутри его, тогда как потомство женщин должно исключаться из него и переходить в род своего отца. Этим отменялось определение происхождения по женской и право наследования по материнской линии и вводилось определение происхождения по мужской и право наследования по отцовской линии. Мы ничего не знаем о том, как и когда эта революция произошла у культурных народов. Она целиком относится к доисторической эпохе…