Все началось с того, что Мэри и Брэд Джонстон, проходя по ярмарочному городку, случайно забрели в павильон предсказаний. Они не верили в подобные вещи, на сей раз Брэд почему-то сказал с усмешкой:
– Что ж, раз мы здесь… Тот парень в музее, кажется, об этом месте говорил.
Вообще, в Салеме, штат Массачусетс, погадать предлагают на каждом шагу, особенно если на Хеллоуин. Они побывали не в одном «замке с привидениями», заходили в лавки, торгующие карнавальными костюмами, и повстречали множество местного народу – от виккианцев до историков. Экскурсовод в музее посоветовал им ради смеха погадать у нескольких предсказателей, потому что каждый из них даст свой прогноз, и порекомендовал, куда зайти.
Мэри отважилась первой. Это произошло в магазине под названием «Волшебный грош», принадлежащем Адаму и Еве Ллевеллин. Хозяйка была похожа на хиппи, а ее муж – одет во все черное, но не переставая жевал жвачку, как нормальный человек. Или почти нормальный. Брэду подумалось, что это выдуманные имена – все здесь казалось притворным, но они были вполне милы. Едва взглянув на ладонь Мэри, Ева тут же заверила ее, что она талантливая танцовщица и далеко пойдет, причем о профессии Мэри они не заикались.
– Наверное, она видела тебя в каком-нибудь шоу, – предположил потом Брэд. Так или иначе, сеанс был не лишен приятности.
Но вот другой предсказатель… Он точно нарядился как на Хеллоуин. В черной накидке и тюрбане, высокий, темный и худой, с пронзительным взглядом темных глаз, подведенных черным карандашом.
У него в палатке был только маленький столик, покрытый неяркой тканью с рисунком из луны и звезд. Посередине на подставке помещался магический кристалл. Но вокруг было столько статуй египетских богов и богинь, драконов, демонов и прочих сказочных существ, будто в этом месте он работал постоянно.
Мэри тут же спросила:
– Вы виккианец? Маг, волшебник?
Предсказатель кисло улыбнулся:
– Среди виккианцев нет никаких магов и волшебников. Что до меня, то я даже не виккианец. Я просто астролог – гадаю по луне, по звездам и все в таком роде.
– Я Мэри Джонстон, а это мой муж Брэд, – сказала Мэри, запнувшись на слове «муж» – совсем недавно они собирались разводиться.
– А я Дэмиен, – представился собеседник.
– Можно нам вместе, парное гадание? – спросила Мэри, которой было немного страшно, хотя она понимала, что в Хеллоуин должно быть немного страшно, иначе это не Хеллоуин. И все-таки ей было не по себе и не хотелось отпускать от себя Брэда.
– Конечно, – улыбнулся Дэмиен. – Я скажу только то, что увижу. Садитесь. Тут как раз два стула.

* * *

Они сели за стол, и Брэд стиснул руку Мэри. Она твердила себе, что они в отпуске, далеко от дома, от флоридских пляжей, и здесь все по-другому. Они залечивают старые раны, которые опять дали о себе знать.
– Итак, взгляните в магический кристалл, – торжественно велел им Дэмиен, и на глазах у Мэри кристалл вдруг заволокло туманом. Похоже, Дэмиен был мастер на разные трюки. Затем ей показалось, что внутри кристалла запылал огонь, устремившийся в невидимое небо. Потом огонь погас, и открылась холмистая местность с тощими деревцами. Там были какие-то люди, и они что-то хором кричали. Она испуганно вздрогнула и готова была вскочить со стула, но тут ее взгляд упал на Брэда – он улыбался. Брэд всегда говорил, что у нее слишком бурное воображение. И что она трусиха. Она нарочно стала вспоминать, зачем они приехали и как им обоим это необходимо. Дело в том, что он ей изменил. Но он не остался бы с Брендой, убеждала себя Мэри. Его в ней привлекал только авантюризм и… вульгарность. Мэри не могла без злости думать об этом.

Она хоть и не сомневалась, что Брэд любит ее, но чувствовала себя оскорбленной. И все-таки, ради их будущего, она не позволяла себе замкнуться в прошлом. Ей необходимо измениться, не быть такой клушей. Рука Брэда крепко сжимала ее руку. Он был сейчас с ней. Она верила в их любовь и что у них все получится.

– В темноте, среди тумана, вас подстерегает опасность. Пусть рука, что сжимает руку, не дрогнет, ибо, когда дует ветер и качаются деревья, приходит смерть, – вещал Дэмиен. – Смотрите на кристалл, не отвлекайтесь.

* * *

Мэри не могла не подчиниться и снова посмотрела на кристалл. Она опять услышала крики и всхлипы, полные предсмертного ужаса. Ветви деревьев тянулись к ней, точно руки скелетов. Пошел снег, а затем…
Затем она увидела мертвую женщину – труп женщины, болтавшийся в петле на одной из голых веток. Она хотела закричать, но не смогла. Застыв от ужаса, она смотрела, как труп стремительно обращается в прах прямо у нее на глазах.
– Индейцы, – вдруг зачарованно произнес Брэд, – День благодарения.
Не сразу ей удалось оторвать взгляд от кристалла, чтобы взглянуть на Брэда. Он улыбался. Похоже, он видел там что-то свое, совершенно другое.
– Первый День благодарения, – в восторге проговорил он.
Нет, надо срочно отсюда уматывать.
– Здорово у вас это выходит, – восхитился Брэд.
Дэмиен с улыбкой повернулся к Мэри. Ей показалось, что он смотрит как-то недобро, будто злорадствует.
– Дотроньтесь до кристалла, – приказал им Дэмиен.
Нет уж, с нее хватит.
Но Мэри не могла сопротивляться. Это какой-то проектор, сказала она себе, показывает им кино. Иначе и быть не могло. Но как бы там ни было, Брэд тоже безропотно слушался Дэмиена. По-прежнему держась за руки, они коснулись кристалла. А теперь она увидела кукурузу. Бескрайнее кукурузное поле, длинные ряды и пугала. В этой картинке было что-то зловещее, будто над полем витал невидимый дух зла.
Неужели Брэд этого не видит? Он смотрел на кристалл как завороженный.
– Вам угрожает опасность, – сказал ему Дэмиен. – Вы любили, но предали, и предательство сделало вас слабым. – Он обернулся к Мэри: – А вы теперь – легкая добыча. – Казалось, эти слова доставляют Дэмиену большое удовольствие. – Он не верит в себя, у него не хватит сил, чтобы защитить вас, так что вы сгинете в тумане зла.
Брэд вскочил и сердито уставился на Дэмиена.
– Что вы несете? Вас надо сдать в полицию! Мы не затем сюда пришли, чтобы слушать эту околесицу!
Дэмиен тоже поднялся.
– Извините, если я не смог вам угодить, но магический кристалл всегда показывает правду. Это он говорит, а не я.
Брэд швырнул на стол двадцать долларов, схватил Мэри за руку и потащил за собой на улицу. Там они снова окунулись в веселую праздничную толпу. Группа детей, галдя, вырвалась из «замка с привидениями». Старик осторожно пробирался между гуляющими в ближайшую кофейню. Мимо прошла женщина с двумя маленькими девочками, одетыми в костюмы фей. Даже собаки были в костюмах.
– Я ему этого так не оставлю, – смущенно пообещал Брэд.
– Да брось ты. Ему нужно было устроить для нас представление, как же иначе, – возразила Мэри нарочито небрежным тоном. А Брэд действительно разозлился, может быть, даже испугался. И в самом деле, откуда Дэмиен узнал об их неурядицах?
Но здесь, на улице, среди суеты, возгласов и смеха, пророческие видения уже поблекли в памяти, казались чем-то вроде неудачной злой шутки.
– Теперь я уже не знаю, – неуверенно проговорил Брэд, – не почудились ли мне эти индейцы. У них были топоры… Они садились за стол с индейкой… Я, кстати, чертовски проголодался.
Мэри улыбнулась, подставляя лицо свежему ветру. Ей уже хотелось смеяться. Хорошо же он их разыграл! Он, может быть, и обманщик, но какой мастер! И она не позволит себе переживать по поводу того, что он им наплел.

И все-таки, когда они сидели в ресторане, она поинтересовалась:
– Брэд, а больше ты ничего там не видел? Только индейцев за столом с индейкой?
Помявшись, он пробормотал:
– Ну… разве что в конце… Кукурузное поле и еще кое-что… Да это все глупости, забудь об этом.
– А почему ты так разозлился?
– Потому что он держал нас за идиотов, – ответил Брэд. – Если бы с нами был Джереми, он бы сразу сообразил, каким образом Дэмиен – или как его там – проделывает свои фокусы. Ему бы только взглянуть в этот дурацкий кристалл, и он бы сразу раскусил проходимца.
Мэри улыбнулась:
– Но он все время сидит в Новом Орлеане, верно?
Брэд и Джереми Флинн раньше вместе работали в команде полицейских водолазов. Джереми был свидетелем у них на свадьбе. Брэд прав: Джереми легко вывел бы Дэмиена на чистую воду.

После обеда Мэри заявила, что неплохо было бы посетить какое-нибудь историческое место, и они отправились на знаменитое местное кладбище. Едва они вошли, она внезапно ощутила такой прилив грусти, что в глазах заблестели слезы.
– Что с тобой? – насторожился Брэд.
– Ничего, просто задумалась, – отмахнулась она.
– Пошли отсюда, – сказал Брэд, – здесь слишком тоскливо.
«Нет, кладбище здесь ни при чем, – думала она, – это все тот человек, Дэмиен, виноват».
– Я тебя люблю, ты ведь знаешь. – Брэд все еще чувствовал себя виноватым.
– Я знаю. И я тебя люблю. – Она взглянула в его глаза.
Мэри заметно дрожала, и он, наверное, решил, что это потому, что она трусиха.
– Я хочу погулять среди могил, посмотреть. – Она расправила плечи и торопливо двинулась по тропинке, на ходу вытаскивая из сумки путеводитель. – Я читала об этом! – крикнула она, оборачиваясь. – Венки символизируют победу смерти, крылатые песочные часы – быстротечность времени. Скелеты и черепа напоминают о смертности человека. Вот эти ангелы служат символом райской жизни, а под этими похоронены маленькие дети.
– А что символизирует змея, свернувшаяся кольцом? – спросил Брэд, указывая на одну из могил.
– Вечность, – ответила она.
Он прошел дальше, сел на один из камней и сказал:
– Слушай, у меня уже ноги отваливаются. Давай завернем в какой-нибудь бар.
– Напрасно ты уселся на чью-то могилу, – осудила Мэри, направляясь к разбитому камню под огромным деревом в дальнем конце кладбища. Камень, казалось, манил ее. Корни дерева подрыли и сдвинули с места несколько могильных плит вокруг.
– Эй, не ходи так далеко! – крикнул ей вслед Брэд, ложась на плиту и глядя в небо. – Все уже выходят. Я не хочу, чтобы нас тут заперли.
– Успеем! – откликнулась Мэри, прибавляя шагу.
И вдруг резко поднялся ветер, стало смеркаться, и в воздухе заблестели капли, хотя совсем недавно ничто не предвещало дождя. Она обошла дерево, чтобы получше разглядеть камень, привлекший ее внимание, и обмерла.
Кто-то не так давно очистил камень и обновил надпись; под традиционным венком и песочными часами четко значилось: Мэри Клер Джонстон. Ее имя!
Она ощутила спазм в горле и слабость во всем теле, ее дрожащие колени подогнулись, и она должна была опереться рукой о камень, чтобы не упасть.
Издалека доносился детский смех. Матери подзывали детей, мужья разговаривали с женами. Из-за сильного головокружения Мэри закрыла глаза. И сразу же снова увидела холм и дерево. Голое дерево, голые руки-сучья и петлю. И женщину, висящую в петле.
Туман вокруг качнулся, и она снова услышала смех – на сей раз это был смех Дэмиена. В тумане возникло его лицо. Они стояли вдвоем на холме, на ветру, он держал ее за руку и злорадно ухмылялся. Нет, этого не может быть. Не может быть. Но, словно наяву, она чувствовала порывы ветра и холод спускающейся ночи.
– А теперь ты моя, – произнес Дэмиен. – Давай поиграем, крошка.
И ветер разнес его смех.

Ровенне снились пугала, возвышавшиеся поверх кукурузы на деревянных опорах. Издали пустолицые болваны были черны и страшны. Бесконечные ряды кукурузы уходили за горизонт, клонясь и шатаясь на холодном ветру. Пугала стерегли урожай, точно шеренга часовых.
Ей казалось, что она плывет по полю, парит на ветру, среди клубов низко упавшего тумана, что, как черное покрывало, подавил, омрачил сияние осенних красок. Ей все виделось нерезко и словно с высоты, словно через глазок кинокамеры, которую наводят на резкость. Во сне она понимала, что это сон, и пыталась проснуться, чтобы не слышать зловещего шепота в ушах. Свет… Ей хотелось света, яркого солнца. Прочь от этой ползучей тьмы! Она ехала домой, и, наверное, ей неспроста снились родные места, где осень бывала невероятно прекрасна, словно во сне.

Золотые, оранжевые, малиновые, бурые и лимонные оттенки бушевали в лесах по берегам океана. А внизу волны с белыми барашками бились о высокие гранитные обрывы, предвещая Новой Англии скорую и суровую зиму. Но сейчас стояла осенняя пора, великолепная и блистательная. Легкий бриз ворошил листву, холодил щеки, и, пока его невесомое дыхание не сменилось хваткой ледяных пальцев, нужно было успеть насладиться праздником осени и собрать урожай.
И вот во сне перед ней протянулись кукурузные ряды – стебли завораживающе раскачивались на ветру. В детстве ей нравилось носиться в кукурузе – дедушка сердился, а она заливалась смехом. На ее памяти вороны были всегда – блестящие крылья, злобное карканье, разносившееся по всей округе, но фермеры знали способ отпугнуть своего злейшего врага, переходивший от отца к сыну.
Фермеры мастерили пугала, причем каждый старался перещеголять в этом соседа, и расставляли их в полях. К примеру, на пугале работы миссис Эйбел была садовая шляпа, утыканная булавками, не позволявшими воронам садиться. Этам Мориссон приделал своему пугалу накидку, которая раздувалась от ветра, и зубастую улыбку монстра из фильмов ужасов. Дедушка нарядил свое пугало в старый джинсовый комбинезон, клетчатую рубашку и соломенную шляпу с длинными белыми волосами, а поверх приладил еще и ружье. Но дальше всех по части жути и изобретательности пошел Эрик Ролф.
Казалось, его пугало способно ожить и заговорить: головой ему служил пластиковый череп, а лицо было устрашающе раскрашено, к тому же в глазницах вращались огромные глаза-лампочки, работавшие от батареек. Пугало в черном сюртуке стояло растопырив руки. Из головы его во все стороны торчала жесткая и острая металлическая проволока, точно нелепый парик. Кое-кто из соседей ненавидел творение Эрика – пуританство в этих краях было неистребимо. Но дети, как и сам Эрик, были в восторге. Хотя, признаться, Ровенне иногда становилось не по себе, когда она подбегала к пугалу. Пустые глаза таращились на нее, в кукурузных листьях тихо шептал ветерок. Сердце щемило от страха и любопытства. Она боялась, что, задержись возле пугала подольше, ей предстанут ужасы прошлого, она почувствует злорадство палачей и трепет жертв. Еще девочкой она наслушалась историй о расправах над ведьмами, когда одни люди с именем Божьим на устах пытали и казнили других, когда от детей требовали оговаривать родителей, когда зло творилось ради добродетели. Впечатлительному ребенку, каким была Ровенна, трудно было не проникнуться кровавым прошлым этой земли.
И все-таки она любила кукурузные поля, особенно осенней порой. А теперь она ехала домой, чтобы воочию увидеть эти поля, и неудивительно, что они привиделись ей в полудреме, между сном и явью, будто она снова носится в кукурузе, как когда-то в детстве. Она слышала собственный смех на бегу, без страха предвкушая встречу с готическим монстром – пугалом Эрика Ролфа, ибо она была уже взрослая и детские страхи не имели над ней власти.

Но она ошибалась. Страх никуда не ушел.
При виде пугала ужас ледяными пальцами сжал ее сердце. Она не хотела приближаться, но ее будто что-то тянуло помимо воли. Подойдя ближе, Ровенна обмерла, поперхнувшись немым криком: пустые глазницы черепа зияли в окружении обрывков черной гниющей плоти. У нее было чувство, что пугало смотрит и видит, вопреки отсутствию глаз. Рот был открыт, будто в предсмертном крике, лохмотья едва прикрывали гниющее тело и блестящие кости в пятнах засохшей крови. И вдруг череп повернулся, будто злой разум до сих пор теплился у него внутри. Ворона, усевшись на плечо пугалу, отхватила со щеки кусок зловонного мяса.
Под градом ярких осенних листьев, принесенных из леса порывом ветра, череп скрипуче расхохотался. Костяные пальцы с обрывками плоти зашевелились и потянулись к ней.

Ровенна Кавано резко села в кровати, задыхаясь и обливаясь потом. Что за кошмар! Она по-настоящему испугалась и была этим неприятно поражена. Наверное, все случилось оттого, что она уснула с мыслями о доме. Впрочем, домой она возвращалась не более чем на несколько дней, планируя провести Хеллоуин в Новом Орлеане.
Она успела соскучиться по дому. В Массачусетсе осенью так красиво! Салем… Один из маленьких во всех смыслах городков. И в этом году ее выбрали королевой урожая, хотя ее и не было в городе. Так что ее ждало приятное событие после предстоящей нервотрепки в программе Джереми Флинна, посвященной сбору средств для детского дома. Ну уж ладно, зато ее участие в этой программе сделает рекламу ее книгам. И поскольку она все равно не могла найти себе места после смерти своего жениха Джонатана, поездка в Новый Орлеан пришлась весьма кстати, хотя ей вовсе не нужен был предлог, чтобы съездить в Новый Орлеан, – она любила этот город. Но сейчас ей хотелось домой, несмотря на все кошмары.

В детстве они любили рассказывать друг другу страшные истории о Сенокосце – мистической фигуре вроде черта, который похищал души людей. Пуритане раньше верили, что черт живет в темных лесах, окружающих их селения, и так и норовит украсть чью-либо душу. Суеверия и страхи тогда были широко распространены, но те времена давно канули в Лету, и уж тем более Ровенна не была суеверна, какие бы трюки ни проделывало ее подсознание. И все-таки она решила не залеживаться и побыстрее встать, чтобы снова не провалиться в кошмарный сон.
Она напомнила себе, что живет в реальном, современном мире, что она должна собраться и пережить еще один день в компании мистера Джереми Флинна.
Ах да, Джереми Флинн. Бывший полицейский водолаз, а ныне детектив в частном агентстве братьев Флинн. Умный, артистичный, очаровательный, шикарный Джереми… И абсолютно равнодушный к ней. Более того, она, похоже, вызывала у него неприязнь. Хотя, возможно, ему просто не нравилось, что она говорит. Но надо отметить, что он никогда не бывал по отношению к ней груб или открыто враждебен. Вероятно, он не смел, потому что его невестка Кендалл Флинн была давней и доброй подругой Ровенны. А сегодня вечером в особняке Флиннов должен был состояться бал в честь Хеллоуина. Кендалл с мужем поселились в этом доме около года назад и с тех пор устраивали там представления любительского театра и разные другие благотворительные мероприятия. Будет много гостей, Джереми из вежливости поздоровается и на целый вечер удалится куда-нибудь в противоположный конец зала. С другими братьями она ладила на удивление хорошо. Это были Эйдан, муж Кендалл, и Зак – младший из Флиннов.
К несчастью, она запала на Джереми с самой первой встречи. Она сама себе удивлялась, поскольку считала, что со смертью Джонатана для нее все кончено. Нет, она вовсе не носила по нему трехлетний траур, как это было принято раньше, просто не верила, что на свете есть другие мужчины, к которым она способна почувствовать влечение. Джереми заставил ее в это поверить. Она часто ловила себя на том, что любуется его ртом, когда он говорит, его сильными руками с длинными пальцами. У него были мозоли на кончиках пальцев, потому что он играл на гитаре. И преотлично – она сама слышала.
Но она была явно не в его вкусе, и ей оставалось лишь тайно от Джереми мечтать о безумных страстных ночах в его объятиях. Она не знала, что и думать: с одной стороны, это было предательство памяти Джонатана, а с другой – простые человеческие чувства. Но как можно было не замечать жар и электричество, исходящие от него? Ах, упади между ними искра, коснись они друг друга – и сам воздух взорвался бы и вспыхнул прекрасным огнем взаимного желания. По крайней мере, ей нравилось так воображать.
Надо было вставать, принимать душ, а она все лежала и мечтала о нем. Это была не только похоть, это было некое сердечное томление. «Я восхищаюсь тобой. Я люблю слушать твой голос. Я люблю видеть страсть в твоих глазах, когда ты рассказываешь о своем деле. Мне бы так хотелось просто поговорить с тобой, не на публику, чтобы ты общался только со мной, чтобы я знала, что у тебя на уме и почему ты такой…»
Но этого никогда не будет. По иронии судьбы она увлеклась человеком, который не испытывал к ней ни малейшего интереса. И точка.

Он ясно давал ей это понять, и Ровенна, конечно, не собиралась как дура делать ему признания. Она будет и дальше держаться отстраненно и вежливо, оставаясь для него не более чем подругой его невестки и братьев, если на то пошло.
С этой мыслью она потянулась, вздохнула и хотела было откинуть одеяло, как вдруг нащупала у себя в постели что-то колючее. Нахмурившись, она расправила складки пододеяльника, чтобы посмотреть, что это, и вскрикнула от страха и недоверия. Это был кукурузный лист. Сухой бурый кукурузный лист, приставший к одеялу.

– Джереми?
Джереми поднял голову, мысленно поморщившись. Ровенна Кавано. Писательница, историк, радиоведущая и исследовательница сверхъестественных явлений. Он, конечно, не читал ее книг, но знал, что они популярны. Она исследовала события, не поддающиеся рациональному объяснению, для чего посещала заброшенные тюрьмы, психбольницы, площадки исторических сражений и тому подобные места. Он был готов поспорить, что сама-то она верит в духов и прочие сказки, хотя вслух лишь осторожно замечала, что обратное пока не доказано. Джереми затем и пригласил ее в свою программу, чтобы обсудить паранормальные явления. Он решил, что это поможет привлечь внимание к благотворительному вечеру, приуроченному к Хеллоуину, в особняке Флиннов, который состоялся вчера. А сегодня был их последний эфир. Он гордился тем, что уже успел сделать для местного детского дома. Уволившись из полиции, Джереми стал частным детективом, а также активно помогал брошенным детям. Он и его братья унаследовали особняк на плантации близ Нового Орлеана, и дела у них пошли в гору. Его фонд собирал большие средства, и на днях он передал деньги местной благотворительной организации. Плантация, где поселились старший брат Эйдан с женой Кендалл, процветала. Младший брат Зак вернулся в их флоридский офис, а он… он подумывал об отдыхе. Податься бы на какой-нибудь остров в океане, понырять для удовольствия, а не по долгу службы, посидеть на пляже, потягивая сладкий фруктовый коктейль…
Он хотел было ответить Ровенне что-то резкое, но по привычке сдержался. И чего ей от него надо?

Ровенна была шикарной брюнеткой с янтарными глазами – не темно-карими и не светло-карими, а именно янтарными, цвета жидкого золота – в окружении густейших черных ресниц. Ее высокая и стройная фигура приятно округлялась там, где нужно. У нее был низкий с хрипотцой голос, говоривший о чувственности, – идеальный голос для радиоведущей. Жаль, что его программа выходит не на телевидении. Нет, слава богу, что это не так! Иначе никто не обращал бы внимания на него, как и на то, о чем они говорят. Зрители – по крайней мере, мужская их часть – пускали бы слюни, глядя только на нее.
«Ну а ты что же?» – иронически спрашивал он себя. Они встречались в эфире в течение двух недель, и все это время он намеренно сохранял дистанцию. Несмотря на то что они с Ровенной были профессиональными бойцами, они могли бы подружиться, против чего она, похоже, не возражала. Они и раньше сталкивались на благотворительных приемах и просто вечеринках, где она всегда находилась в центре внимания, будучи очаровательной женщиной и остроумной собеседницей, Джереми не мог этого не заметить. Она тоже страстно ненавидела несправедливость и помогала нуждающимся. И все-таки что-то сдерживало его.
Возможно, память о прошлогодних событиях. Существовала легенда, что якобы их плантации населены привидениями. Раньше Джереми даже находил в этом пикантность, но потом все эти танцы вокруг привидений ему осточертели. Он обожал свою невестку и вовсе не собирался доказывать ей, что привидений не существует, помня, что приключилось с ней на старом семейном кладбище. Однако со знанием дела он мог утверждать, что зло в мире происходит вовсе не от вудуистов, летающих тарелок или призраков.
Джереми верил в силу честного труда, науки, логики и следственных методов. А также в плодотворное сотрудничество судебных экспертов и детективов, которые прочесывают местность, часами ведут слежку и мастерски вживаются в чужую психологию. Вот что помогало бороться со злом. Обследовать место преступления было проще всего, потому что убийца всегда что-то прихватывал с собой и что-то оставлял. Конечно, не все преступления удавалось раскрыть, но те, что удавалось, были раскрыты в результате последовательности простых, в сущности, действий.
Если следствию вдруг помогал ясновидящий, то лишь потому, что ему либо чертовски везло, либо он был достаточно умен, чтобы выявить и проанализировать улики. Жаль только, что с помощью логики Джереми никак не удавалось избавиться от ночных кошмаров, что уже давно преследовали его. Ему снились плывущие под водой трупы. Детские трупы.
Когда он служил водолазом в полиции, ему часто случалось находить в воде разные неприятные вещи. Но только не детей. А однажды их команду срочно вызвали на место происшествия, где под воду ушел фургон, проезжавший по мосту. Река Сейнт-Мери была грязной и порожистой, и фургон утонул в самом глубоком месте. Он первым добрался до цели, открыл заднюю дверь и увидел… детей, крепко пристегнутых к сиденьям, даже не пристегнутых, а привязанных веревками. Все они захлебнулись. Их было шесть человек, от двух до пяти лет, и они жили у приемных родителей, которых интересовали только крупные денежные пособия. Один мальчик с огромными вытаращенными карими глазами особенно ему запомнился. Потом он узнал, что его звали Билли. С тех пор глаза Билли часто снились ему. Иногда Билли снился ему живым – будто Джереми водит его за руку по каким-то холмам и что-то ему рассказывает. Может быть, Билли – его неродившийся сын, которого у него в действительности, возможно, никогда не будет. Или, может быть, Билли укоряет его в недостатках работы попечительских служб? Он не стал ломать голову, но ушел из полиции в частные детективы и решил помогать детям, оставшимся без родителей. И он надеялся, что ночные кошмары со временем оставят его, если не навсегда, то хотя бы на неделю, на месяц, на год… А вообще, на будущее он не загадывал. Он не ходил к гадалкам, не веря ни кофейной гуще, ни линиям на руке. У него не было никаких планов, пока он не приехал сюда.