У каждого гида по Чехии есть «общая» Прага, которой не избежать любому, приехавшему сюда даже на самый короткий срок, с самыми конкретными прагматичными целями. Любой мало-мальски информированный турист перед поездкой, помимо знаменитого чешского пива, держит в голове Карлов мост и грандиозный готический собор Святого Вита. (Собор «имени кого-то там», как говорила одна туристка. Ну хотя бы так.) Более подготовленные присовокупляют к этому списку Вацлавскую и Староместскую площади, названия двух-трех знаковых пивных, свиное колено и загадочные кнедлики. И практически все ожидают лицезреть архитектурные красоты, старину, «стобашенность» и «златоглавость».
Ну и что прикажете с этим делать? Всеми силами «избегать банальностей», «отречься от стереотипов»? Да боже упаси! Я смогу понять парижского гида, если он не посоветует туристам непременно пройтись по Елисейским Полям или влезть на Эйфелеву башню. Но представить себе такое: «Фи, дался вам этот Карлов мост… банально… толпы туристов…» или «Пиво, пиво… жирное колено… как это неоригинально. Вот есть неподалеку прекрасный вегетарианский бар…» Полный идиотизм! Ни у кого из нас, гидов, язык на такое не повернется. Нет, друзья, не стоит избегать пражских «банальностей», поскольку они воистину прекрасны. И как бы вы ни были наслышаны о местных красотах от друзей и знакомых, сколько бы вы ни насмотрелись фильмов и фотографий, действительность многократно превзойдет все ваши наилучшие ожидания. Проверено!


Но у каждого гида есть и своя Прага. Нет, не набор любимых, только ему одному известных мест: городских районов, улочек, пивных или ресторанов. Пожалуй, это даже не столько места, сколько знания, впечатления и предпочтения. Я говорю о местах, которые можно было бы отнести – если бы кто-то взял себе за труд составить подобную классификацию – ко второму уровню известности. Но все-таки у каждого из нас свой набор того, что мы стараемся показать, о чем рассказать, на что обратить внимание туристов, считая, что без этих мелочей и деталей не получить цельного впечатления о Праге, не ощутить ее неповторимую атмосферу. Почему Прага – уникальный, неповторимый город даже на фоне блистательных европейских столиц? (А я в этом искренне убежден!) Почему Прага так «универсальна», так умеет восхищать людей самых разных, с самым разным уровнем интересов и запросов – от любителей оттянуться, оторваться до взыскательных ценителей муз? (А я это знаю точно.) Наверное, у каждого на эти вопросы свои ответы. Точнее – свои попытки ответов.
Мое представление о Праге можно свести к двум утверждениям.
1 Праги много. Хоть она не такая уж и большая, но состоит из великого множества разноцветных «кубиков» – ошеломительно красивых, захватывающе интересных, просто забавных и приятных. На все вкусы.
2 Прага гармонична. Из этих кубиков сложена стройная пирамида. Упустишь из внимания большую часть кубиков, пройдешь мимо, не заметив, – пирамида получится кособокой. Попробуем не пропустить.

Объяснить красоту невозможно. Можно разве что попытаться.
Стоишь на Градчанах у подножия королевского замка… Вот, кстати, первое преимущество Праги, не столь уж, правда, уникальное. Изрядная часть города расположена на холмах, с которых открываются ошеломительно красивые виды. В то же время и вид снизу, с Карлова моста на Пражский Град, считается самым красивым в мире видом на городской замок. Специалисты вообще пришли к выводу, что рельеф местности, на которой расположена Прага: изгиб реки, спускающиеся к ней холмы, – идеален для строительства красивого города…
Итак, ты стоишь на Градчанах, под тобой море черепичных крыш. Шпили, башни, купола… Все это плавно спускается с холма и перетекает на правый берег Влтавы. Где еще увидишь такой огромный старый город? Нигде! Отдельные дома поздней постройки не портят общей картины, не выпячиваются – они почти незаметны меж древних стен. Да и сами по себе не лишены интереса – старая Прага не терпит заурядности. Вот и бродишь часами по этому городу, не теряя ощущения старины. И все время чувствуешь почти на энергетическом уровне – это ж все подлинное, не отстроено заново по сохранившимся гравюрам, не восстановлено из пепла. Вот так все оно и было, когда доспехами гремели по этой улочке или в камзоле щеголяли со шпагой на боку.
Как же создалось это архитектурное буйство? А главное – как смогло сохраниться на протяжении веков, не перестроиться, не разрушиться? Оказывается, есть тому вполне конкретные причины. Так уж своеобразно распорядилась здесь непростая история.
Прежде всего, Прага – достаточно старый город. Уже в десятом веке любознательный и грамотный купец Ибрахим ибн Якуб описал ее как «великий город из камня и извести», славный торговлей и ремеслами. Повезло Праге родиться на пересечении торговых путей и удобной переправы через Влтаву. Именно оттуда романские фундаменты и подвалы, на которых стоит вся старая Прага. С веками они ушли глубоко под землю, а сейчас их потихоньку расчищают и устраивают в них романтические недешевые ресторанчики. Оттуда же и несколько романской архитектуры соборов.
Но наивысшего расцвета и могущества достигла Чехия в тринадцатом, а особенно в четырнадцатом веках, во времена правления великого короля и императора Карла IV. То было время готики, а Карл был просвещенным государем и великим градостроителем. Сам проектировал Новый город (небывалый случай в Средневековье!), сам привлекал и выбирал талантливых зодчих и художников. Со временем многие готические строения были спрятаны за барочными фасадами, но сохранившиеся соборы того времени позволяют считать Прагу городом именно готической архитектуры.
Архитектурной пышности и разнообразию способствовало еще несколько обстоятельств. Прага долгое время состояла из нескольких городов: Старый город, Новый город, Градчаны, Еврейский квартал, Вышеград. Каждый со своей администрацией, а значит – своя ратуша, своя церковь. Мало того, временами шло нешуточное противостояние между разными сословиями, между церковной и королевской властью, между гуситами и католиками. Слава богу, не всегда это выливалось в мордобития и погромы, часто просто мерились по-мужски: у кого церковь больше и круче. Так вот и строились новые соборы и дворцы, сохранялись и лелеялись старые, а мы сейчас пользуемся плодами этого соперничества. И дивимся и радуемся…
Новое противостояние, принесшее зримые плоды, было в девятнадцатом веке – между чешским и немецким населением Праги. Чехи затеяли грандиозное строительство «своего» театра. Колоссальное здание на берегу Влтавы, на постройку которого отдавали личные сбережения, торжественно открылось постановкой оперы Сметаны… и вдруг очень скоро сгорело. Подозревали диверсию со стороны немцев. Что делать?.. Чехи поднатужились, провели новый сбор средств и завершили строительство. И под пышными сводами Национального театра, увенчанного золотой короной, вновь зазвучали патриотические оперы Бедржиха Сметаны. Немцы решили не отставать. Построили новое здание для своего театра, хоть и старое было вполне приличным. Репертуарное разделение на национальной основе сохраняется до сих пор: Сметана и Дворжак ставятся в Национальном театре, а Вагнер и прочие иностранцы – в бывшем немецком, ныне оперном.
В 1891 году – новая волна патриотического подъема. Чехи с огромным энтузиазмом приняли участие в подготовке к выставке промышленных достижений Чехии, приуроченной к столетию со дня коронации австрийского императора Леопольда. В этом тоже была политическая подоплека. Леопольд короновался также и чешской короной, признавая тем самым чешское королевство, входящее в состав Австрийской империи. А Франц Иосиф, создавший в 1867 году двуединую монархию Австро-Венгрию, в состав которой входила Чехия, в свое время этого не сделал. И чехи, так рьяно бросившиеся отмечать столетие коронации Леопольда, тем самым показали фигу в кармане своему правителю, которого вообще не очень любили. Немецкое население демонстративно не принимало участия в подготовке к выставке. Зато чехи развернулись! Опять прошел сбор добровольных пожертвований. Общество чешских туристов задумало построить в Праге вторую Эйфелеву башню, вдогонку парижской. И той же высоты! Подсчитав средства, решили, что не потянут. Тогда воздвигли ажурную смотровую башню на вершине Петршина холма: если считать от подножия – те же триста метров. А уж другие сооружения тем более впечатляют. На территории, которую сейчас называют Виставиште (почти ВДНХ), был построен огромный выставочный павильон – передовое сооружение и по техническим решениям, и по архитектурному стилю. А рядом разместились первые в мире цветомузыкальные фонтаны – детище талантливого чешского инженера и изобретателя Франтишека Кржижека.
Но как же сохранилось в Праге все это архитектурное великолепие, особенно средневековое? Я даже не военные разрушения имею в виду, а другой, не менее губительный фактор. При всем уважении к нашим предкам, при их безусловной тяге к прекрасному, одно с прискорбием отмечаю: все поголовно тогда не понимали, что старина самоценна, что ее беречь и лелеять надо. Даже историки искусства эпохи Возрождения с презрением отзывались о готических постройках; даже термин «готика», который они же и придумали, имел пренебрежительный смысл – то, что дикари готы строили, нечто дикарское, варварское. А уж владельцы замков при первой же возможности лихо и безжалостно перестраивали их, подчиняясь веяниям новой моды. Если денег, конечно, на это хватало, если руки до этого доходили…
Вот в этом-то и кроется своеобразное везение Праги. На вопрос «Как сохранилось?» мой коллега в частном разговоре сказал, как отрубил: «А денег не было, чтобы перестраивать, вот и сохранилось!» Коротко, но метко! Не было счастья, да несчастье помогло. В Средневековье Чехия достигла наивысшего расцвета и могущества, она была самым богатым королевством среди германских княжеств, а что касается Праги, то она одно время была даже столицей Священной Римской империи германской нации, и была больше и краше Парижа и Лондона, но затем Гуситские войны остановили ее строительство. Войны, однако, закончились, и готический облик Праги дополнили прекрасные ренессансные дворцы, которые строили итальянские зодчие, привезенные просвещенными Ягеллонами и Габсбургами. Последний невиданный взлет Праги произошел, когда взбалмошный и своенравный Рудольф II, правивший с последней четверти шестнадцатого века, вдруг перенес сюда из Вены столицу империи и наводнил город учеными, художниками, скульпторами и шарлатанами всех мастей, собрав и первых, и вторых, и третьих, и четвертых со всей Европы. Великий покровитель наук и искусств, он внес свою лепту в архитектурный облик Праги, да и сам «квартирный кризис», вызванный переездом в Прагу более семиста придворных, невольно способствовал возведению новых дворцов.
Но то был пир накануне чумы. Подняв уже после смерти Рудольфа восстание против Габсбургов, чешские протестанты потерпели сокрушительное, самое горькое в истории Чехии поражение. 1620 год, сражение на Белой горе. Двадцать семь достойнейших людей Чехии казнили на Староместской площади, остальные дворяне-протестанты были поставлены перед выбором – вернуться в католичество или навсегда покинуть страну. В результате Чехия на триста лет превратилась в провинцию Австрийской империи, а Прага, соответственно, утратила свой столичный статус.
Тут уж пражанам стало не до грандиозного строительства. Самый яркий пример – улица Нерудова, которая поднимается от Малостранской площади прямо к королевскому дворцу. Когда в Праге обосновался Рудольф, его придворные застроили улицу дворцами. Но когда двор вернулся в Вену, дворцы опустели, а потом были заселены простым людом. Какие уж там переделки согласно новым архитектурным веяниям – фасад бы подлатать. Зато теперь здесь один из самых красивых исторических районов Праги – заповедник ренессансной и барочной архитектуры. Вот так – и бедность порой на пользу идет. Это не только для Праги характерное явление – процветал какой-нибудь городок в ренессансные времена, богател и строился. А потом заглохла торговля, умер или уехал богатый владелец, и законсервировалась старина на несколько веков. Профессор-искусствовед из моей группы глаза таращит: «Как… это… могло сохраниться?!!» А вот так.
Пришли в Прагу иезуиты – восстанавливать утраченные позиции католичества. Стали, как волки, метить свою территорию. Но как красиво, черт возьми, метили! В аскетичных готических соборах появилась пышная барочная начинка – витые колонны, мраморные статуи католических святых, лепнина и позолота. Понастроили великолепные храмы и здания в стиле барокко, возвели целый комплекс Клементинум, где располагались капелла, учебное заведение, библиотека и научная обсерватория. Здесь белорус Франциск Скорина, служивший садовником, освоил типографское ремесло и напечатал первые книги на русском языке. Иезуиты – почти ругательное для многих слово, чуть ли не фашисты. Да, суровы, подчас жестоки были братья, возглавляемые бывшим военным Игнатием Лойолой. Но, воздвигая новый храм во славу католической веры, почти всегда рядом с ним они открывали школу для детей и госпиталь. В результате за короткое время грамотность населения Европы на порядок возросла.
Хоть Прага и оставалась провинцией Австрийской империи, но совсем уж не прозябала – правители про нее не забывали, и великолепным барокко ее украшали лучшие венские архитекторы. Имперский столичный размах был здесь неуместен – ни огромных площадей, ни проспектов, ни помпезных дворцов с колоннадами. В результате – золотая серединка: не будучи обделенной ни одним из европейских архитектурных стилей (мягко сказано!), Прага сохранила уютный, камерный облик старинного города. Сравним с блистательной Веной: тоже прекрасный город, но как же не похож на Прагу! «Я – столица империи», – заявляет Вена своими роскошными дворцами, огромными площадями, пышными памятниками. Тоже красота, но другая. Восемнадцатый, девятнадцатый века, барокко и классицизм, блеск и величие. Я все-таки за Прагу: мне кажется, ее узкие улочки, небольшие дома и неграндиозные дворцы более соразмерны человеческой душе. Да просто интересней, романтичней, разнообразней. Быть может, субъективно, но многочисленные восторги туристов меня поддерживают. Правильно писал Петр Вайль: «Если б каким-нибудь марсианам надо было дать представление о Европе, показав единственный город, то для этой роли лучше других подошла бы Прага».
А ведь есть еще великолепный модерн венской школы – сецессион. Есть и чешский кубизм, и конструктивизм. И наконец – творение современных архитекторов, знаменитая приманка для туристов: «танцующий дом» на набережной Влтавы. Наслаждайся, турист! Изучай, студент-искусствовед!

* * *

Конечно, Прагу пощадили войны, особенно последняя, самая разрушительная. Правда, представлять дело так, как приходится иногда слышать: чехи-де такие миролюбивые непротивленцы, что всегда пускали врага в свою столицу без боя, – было бы несправедливым упрощением. Впрочем, о миролюбии и непротивлении чехов немного позже…
Союзники Прагу не бомбили – доставалось другим чешским городам, где немцы развернули военное производство. Но в самом конце войны, летя в густом тумане бомбить Дрезден, американский бомбардировщик по ошибке сыпанул бомбы на Прагу. Пострадали скульптуры на Ирасковом мосту – их позже убрали и поместили в хранилище. Разрушенный неподалеку на набережной дом долго не восстанавливали. В девяностые годы президент Вацлав Гавел объявил международный конкурс, в результате которого появился знаменитый «танцующий дом». Самой большой потерей от этой бомбардировки было разрушение собора монастыря Эмаузы. Купол отстроили заново в социалистические годы. Очень причудливо, необычно получилось – будто две изогнутые лопасти пропеллера вздымаются в небо. Спорное решение, но сейчас воспринимается уже привычно, как неотъемлемый элемент архитектурного силуэта Праги.
Пятого мая 1945 года пражане подняли восстание, но гитлеровцы не собирались заканчивать войну. Начались уличные бои, а Советская армия еще только приближалась к Праге. Вот здесь город мог пострадать серьезно – неподалеку от него находился военный аэродром. Неожиданная помощь пришла со стороны власовцев, чья армия располагалась в окрестностях Праги. Захватив аэродром, они не дали взлететь самолетам для бомбардировки города, а потом вступили в бои с немцами. Прощения хотели заслужить за свое предательство, но наверняка ведь и гитлеровцев ненавидели, и братьям славянам сочувствовали. Тем не менее разрушения были: немецкие танки, ворвавшись на Староместскую площадь, в упор расстреляли здание старинной ратуши, в подвале которой засели восставшие. Часть ратуши сгорела дотла, а вместе с ней погиб ценный исторический архив.


Чешский писатель Милан Кундера в своем романе «Невыносимая легкость бытия» высказал мысль, что пражане испытывают своеобразный комплекс вины в связи с тем, что их любимый город так мало пострадал в войну по сравнению со многими европейскими столицами. «Старая ратуша четырнадцатого столетия, которая когда-то целиком занимала одну сторону площади, уже двадцать седьмой год пребывала в развалинах. Варшава, Дрезден, Берлин, Кёльн, Будапешт были чудовищно разрушены последней войной, но жители подняли их из руин, в основном бережно восстановив старые, исторические кварталы. Пражане испытывали комплекс неполноценности перед этими городами. Единственным достопримечательным зданием, уничтоженным у них вой ной, была Староместская ратуша. И они решили оставить ее до скончания века в руинах, чтобы какому-нибудь поляку или немцу не вздумалось упрекнуть их, что они мало страдали».
Сейчас разрушенное крыло ратуши не восстановлено, а обломки рухнувшей стены законсервированы.