в которой рассказывается о том:
– стоит ли называть голодное животное мародером;
– куда должен попасть мяч, чтобы мужчина стал мучеником;
– на чем съел собаку кот;
– может ли Бешеная Бабка превратиться в старую клячу.

Компьютерный монитор струил призрачный свет, выхватывая из темноты силуэт ссутулившейся над рабочим столом фигуры. Слышалось непонятно кем производимое – то ли машиной, то ли ее хозяином – невнятное урчание. Каждый звук гулко отдавался среди стен огромного погруженного во мрак помещения.
Хозяин компьютера взял в руки плоский пластиковый футлярчик и откинул крышку с надписью «Мировое Господство». Внутри блеснул золотистый компакт-диск. Снова послышалось какое-то ворчание – видимо, странный тип выражал таким образом свое удовлетворение. Он аккуратно вынул диск, немного полюбовался на пробегающие по зеркальной поверхности радужные дорожки, вставил его в дисковод компьютера и откинулся на спинку кресла. Компьютер зачавкал, прозвучала простенькая приветственная мелодия, а на дисплее появилась следующая надпись:
«Вас приветствует программа установления Мирового Господства! Пожалуйста, введите свое имя».
Субъект в кресле тут же ткнул пальцем в клавиатуру. В том месте экрана, где должно было появиться требуемое программой имя, вспыхнула одна единственная буква:
«Z».
«Спасибо, теперь вы – зарегистрированный пользователь», – ответила система, и по экрану пополз длинный текст, набранный мелким шрифтом: «Если вам станет известно о незаконном использовании, копировании, продаже, сдаче в прокат этой программы, просим сообщить…»
«Зарегистрированный пользователь» хмыкнул и снова нетерпеливо щелкнул по клавише.
«Еще раз спасибо. Тест на агрессивность и нетерпеливость пройден. Ваша оценка – 13 баллов из 10 возможных. Вы полностью готовы к Мировому Господству. Поздравляем!»
Тип довольно захрюкал и потер руки.
«Уважаемый Z! Теперь просим отметить на нашей карте государства, которые вы желаете поработить».
На черном фоне появилось изображение вращающегося глобуса. Все подробности земной поверхности проступали на нем с удивительной четкостью – будто это была вовсе не компьютерная модель, а сама Земля, какой она предстает из космоса. Колышущиеся, точно живые моря и океаны, континенты, поделенные на разного цвета страны^[1], неспешно плыли по кругу под звуки старого вальса, показываясь на некоторое время и снова исчезая на обратной стороне земного шара, окутанного для пущей достоверности легкой облачной дымкой. Начинающему захватчику достаточно было навести на понравившуюся местность курсор в виде маленького меча и щелкнуть кнопкой компьютерной «мыши». Выбранный участок тут же начинал мерцать кроваво-красным светом.
Быстро разобравшись с этой нехитрой системой и отметив для разминки десятка полтора различных государств, Z обратил внимание на располагавшийся в правой части экрана список вспомогательных команд:
«1) выбрать все острова;
2) выбрать все европейские страны;
3) выбрать страны ниже экватора;
4) выбрать страны выше экватора…»
И так далее. Это компьютерное меню явно предназначалось для тирана с хорошим аппетитом. Снова послышалось довольное хмыканье, и меч-курсор уверенно ткнулся в последнюю строчку:
«Выбрать все».
Глобус тут же запульсировал кроваво-красным. Казалось, что на всей Земле вспыхнул пожар. Пылали материки, моря и даже Антарктида с Северным полюсом. Тут и там появлялись завихрения огненных циклонов, зарево окрасило облака в розовое.
«Браво! Вы сделали наилучший выбор!» – отозвалась программа.
«Теперь задействуйте Секретный Элемент нашей системы и можете приступать непосредственно к захвату Мира. Удачи, Повелитель!»
Под этой надписью возникли две кнопки: «ОК» и «Отмена». Z навел меч на «ОК».
«Необходимо ввести координаты расположения Секретного Элемента», – был ответ.
Z раздраженно рыкнул и снова щелкнул на «ОК».
«Введите координаты расположения Секретного Элемента», – не унималась настырная машина.
Z в ярости треснул кулаком по клавиатуре.
Экран перекосился, будто лицо разжевавшего лимон человека, и появилась надпись:
«Не нервничайте. Введите координаты».
Z вскочил с вращающегося стула, выпрямившись во весь свой громадный рост, и оторвал монитор от стола. Некоторое время он подержал его над головой, а потом с глухим рыком метнул прочь.
Медленно потухающий монитор точно падающая звезда прочертил во мраке длинную дугу, врезался в пол и взорвался, взметнув целый сноп голубоватых искр.
В следующий миг стало абсолютно темно. Только грохот взрыва некоторое время удерживало эхо. Но и он утих, а во мгле слышалось лишь хриплое дыхание несостоявшегося Мирового Господина.

На Большой Город с Белых Гор спускался туман.
Вместе с туманом с гор спускался кот.
Впрочем, горным – как это случается с козлами и баранами – кот не был. Его забросило сюда случайно, и теперь кот изо всех сил стремился эту случайность исправить. Сил оставалось немного, лапы заплетались, и вереница кошачьих следов на горном снегу напоминала строчку неумелого портного.
Сам кот был немного похож на солдата. Солдаты, разумеется, не бегают на четвереньках – за это можно попасть под трибунал. Зато они носят форму цвета хаки с пятнами и разводами, которые помогают им маскироваться на природе. Называется такая одежда «камуфляж». Вот и кот носил пятнистую зеленоватую шерсть. Может быть, именно поэтому кота звали Рэмбо, а сам Рэмбо ощущал себя суперагентом.
Сейчас суперагент был ранен, изможден и как никогда голоден. Он тяжело трусил вперед и нюхал снег.
Вдруг кот остановился, приподнял переднюю лапу, как почуявший дичь охотничий пес, и начал жадно втягивать ноздрями воздух.
Со стороны Большого Города дул ветерок. Он вырывал из тумана большие клочья, и в получавшиеся ползучие прорехи становились различимы очертания Города. За прошлую ночь они довольно сильно изменились. Еще недавно гордо высившийся на Главной площади Памятник Великой городской мечте – огромный железный мужчина с поднятой вверх рукой – согнулся, словно кто-то угодил ему мячом пониже живота. А от находившегося рядом с истуканом здания Ратуши осталось лишь несколько будто обгрызенных стен.
Следует заметить, что картина разрухи не слишком расстроила Рэмбо. Он ничего не знал о патриотизме, а был озабочен тем, как не помереть с голоду. От Большого Города пахло большой гарью. Едой, увы, не пахло. Однако опыт и желудочная интуиция подсказывали суперагенту, что обычно на месте катастроф всегда можно откопать что-нибудь съедобное. (Тот, кто решится назвать это мародерством^[2], наверняка сидит сейчас с чашкой чая и пахлавой на блюдце, а не плетется по горному снегу, хромая на все четыре лапы.)
Кот приободрился и постарался ускорить шаг. Однако ему понадобилось еще около получаса, чтобы добраться до развалин Ратуши. Прежде нужно было форсировать Разноцветную Реку, названную так из-за обилия в ее волнах химических отходов. Рэмбо прекрасно знал о неприятных свойствах местной воды и лезть в нее не собирался. К счастью, ему попалась на глаза валявшаяся на берегу широкополая шляпа, которую Рэмбо решил на время превратить в одноместный паром. Едва он, используя в качестве руля обломок лыжи, добрался до другой стороны Реки, как наполнившаяся водой шляпа не выдержала и пошла ко дну. Рэмбо в последний момент выскочил на берег и раздраженно отряхнулся, выгнув спину. Купание в этом химическом ручье могло закончиться линькой в самые неожиданные цвета – и тогда прощай, маскировка.
Вскоре Рэмбо доковылял до зоны бедствия. Главная Площадь Большого Города могла еще считаться площадью, хотя узнать ее было нелегко. Огромная новогодняя ель, недавно установленная для увеселения горожан, сгорела^[3]. От нее, правда, остался металлический скелет, поскольку елка была искусственной. Памятник Великой Городской Мечте вблизи представлял собой еще более плачевное зрелище, чем издали. Мало того, что его согнуло взрывом пополам, в металлическое тело тут и там воткнулись огромные шестерни и стрелки от курантов с башни взлетевшей на воздух Ратуши. В таком виде исполин был почти похож на христианского мученика Святого Себастьяна^[4], но все портила счастливая улыбка, которую не сумела стереть с его лица даже взрывная волна.
Все вокруг было засыпано конфетти, кружевами серпантина и закопченными картонками от фейерверков и ракет. Казалось, что местные жители просто переусердствовали, встречая Новый год, и ненароком разнесли полгорода. Даже после недавнего празднования собственного трехсотлетия Большой Город сохранился лучше.
Ничего съестного на этой новогодней помойке, к сожалению, отыскать не удалось. Рэмбо с сомнением понюхал горлышко валявшейся бутылки из-под шампанского, но тут же скривился и несколько раз чихнул, крутя головой. Он облизнул усы и, огорченно свесив хвост, поплелся к развалинам Ратуши.
Черные от копоти стены обрамляли большую воронку – все, что осталось от подвала главного городского здания, в котором, судя по всему, и находился эпицентр взрыва. Рэмбо прыгнул в пустой оконный проем, поскользнулся на склоне и, отчаянно тормозя всеми лапами, съехал вниз. Сидя на дне воронки, вымазавшийся в саже суперагент с тоской оглядывал окружавший его развал. Землю точно ковром покрывали обгоревшие банкноты (видимо, вместе с главным городским зданием взорвался и главный городской сейф). Однако деньги, даже не обгоревшие, котам совершенно ни к чему. Того же, что необходимо любому коту (даже суперагенту) – в воронке не было. И об этом напомнил желудок Рэмбо, тоскливо взвывший среди молчаливых руин.
Рэмбо поднялся и начал печально царапать одной лапой землю. Потом заставил себя действовать и второй. Хотя занятие это могло показаться довольно бессмысленным, Рэмбо был из тех упрямцев, что не сдаются до последнего. Даже попав в, казалось бы, безвыходную ситуацию, он продолжал сопротивляться судьбе до конца, и если и не всегда побеждал, то, по крайней мере, оставался в живых, пусть потом и приходилось подолгу зализывать раны.

Рэмбо прыгнул в пустой оконный проем

Лапы замелькали быстрее, кот увлекся. «Буду рыть, пока чего-нибудь приличное не отрою», – решил он. «А если не отроешь?» – в периоды наиболее острых приступов голода в голове Рэмбо раздавался внутренний голос. И весьма язвительный, надо заметить. «Тогда лягу на дно и протяну лапы», – мысленно фыркнул Рэмбо, продолжая копать. С годами он научился давать невидимому умнику достойные ответы.
Комья земли летели все выше, кот уже почти полностью погрузился в растущую яму, над ее краем виднелся один пятнистый хвост, подрагивавший от напряжения. Видимая часть хвоста становилась все короче – его владелец уходил в землю глубже и глубже.
Вдруг Рэмбо замер. Он уловил под землей неясный шорох. Показалось? Кот начал рыть снова. И опять остановился. Внизу определенно кто-то шевелился.
«Крыса!» – подумал Рэмбо. «Или, по крайней мере, мышь^[5]», – охладил он себя и продолжил раскопки, которые начинали походить на подземную охоту.
Рэмбо не любил крыс. Или просто не умел их готовить. К тому же крыса могла оказаться для измученного и безоружного суперагента серьезным противником. Но Рэмбо был готов на подвиг – только бы набить желудок и заставить заткнуться внутренний голос. С мышью возни, конечно, поменьше. С другой стороны там и есть особо нечего. Вот если их дюжина…
Рэмбо продолжал усердно работать лапами. Теперь он уже явно ощущал, как колышется под ним земля. «Нет, это не мышь! – весело подумал он. – Уж больно велика! Первостатейная шушера – завтрак, обед и ужин!»
Шевеление делалось все сильнее. Становилось даже трудно копать. «Здоровенная, видать… Повезло тебе… Как ты думаешь, кстати, она сама-то тобой не позавтракает? А? Я тебя спрашиваю, археолог!» – внутренний голос нашел новую причину для издевательств. Рэмбо засопел и твердо решил докопаться до истины, а уж там, если что, сразу дать деру.
«Кто так хрипло дышит? – думал кот, углубляясь в покачивающийся грунт. – Я или она? Судя по всему, это даже не крыса. Это собака. А собаки в пищу не пригодны. Разве что, для корейцев – они на этом собаку съели».
Продолжая думать подобную чепуху, Рэмбо, почувствовал, что его когти, в сотый раз вонзившиеся в землю, зацепились за что-то мягкое. В тот же миг кота оглушил жуткий вопль, и неведомая сила подбросила суперагента в воздух. «Вот где собака зарыта!» – успел подумать Рэмбо, вылетая из котлована и уносясь в тот самый оконный проем в стене Ратуши, через который он полчаса назад прыгнул вниз.
Виновником этого катапультирования было странное существо. Оно резко поднялось из земли, выбросив Рэмбо из котлована словно распрямившаяся пружина, и теперь стояло, перемазанное в грязи, и покачивалось точно пьяное. Если оно кого-то и напоминало, то восставшего из могилы мертвеца. Хотя, по совести говоря, мало кто из тех, кто видел оживших мертвецов, выжил сам и оставил правдивые описания этих контактов.
Существо беспорядочно взмахивало руками, в одной из которых сжимало обломок какой-то палки, и мычало, будто пытаясь что-то сказать. Потом попробовало шагнуть, тут же рухнуло, с кряхтеньем поднялось на четвереньки и замерло.
– Дора?.. – вдруг сказало по-человечьи существо и принялось шарить вокруг. – Дора!
Не дождавшись ответа, оно припало к земле головой – видимо, прислушиваясь, а потом начало лихорадочно рыть землю. Вскоре раздался победный вопль – из-под слоя грунта появилось до удивления похожее на него существо. Двойник лежал, уставив в небо свой здоровенный нос, и признаков жизни не подавал.
– Дора?!.. – тревожно прохрипел таинственный землекоп, а потом упал на грудь своему товарищу и разрыдался…
Через несколько минут, хотя и шмыгая носом, но уже взяв себя в руки, спаситель принялся подлезать под свою по-прежнему недвижимую находку. Сгибаясь под лежавшим на плечах телом, он с трудом поднялся на ноги. Придерживая ношу и покряхтывая, то и дело оскальзываясь, странная фигура начала карабкаться прочь из ямы. Минут через десять ее силуэт поднялся над краем воронки.
Это конечно же был никакой не оживший мертвец, а Бешеная Бабка Клара, несшая на плечах нечто очень похожее на свою закадычную подругу Дору. Во время взрыва в подвале Ратуши они оказались погребены на дне воронки. И вот теперь, благодаря коту Рэмбо, Бешеным Бабкам повезло вернуться с того света. Впрочем, пока это с уверенностью можно было сказать лишь о Кларе – обладательнице некогда оранжевого, а теперь чудовищно грязного платьица. Что же касается клариной компаньонки, то покуда ее безжизненное тело болталось на плечах верной подруги.
Выбравшись из воронки, Клара в изнеможении завалилась набок. Она пыталась отдышаться, изо рта валил густой пар – несмотря на то, что снег в Большом Городе почти никогда не выпадал, новогодним утром здесь было все же довольно прохладно. Груз, упавший вместе с Бабкой, неожиданно застонал.
– Дора! Дорочка! Ты живая? – запричитала Клара и затрясла подругу что есть силы.
– М-мм-у-у… – ответила подруга.
– Не говори, береги силы! – вспомнила Клара одно из правил поведения со смертельно ранеными. Дора, будто послушавшись, замолчала.
– Нет-нет! Не засыпай! Говори-говори! Тебе надо находиться в сознании! – спохватилась Клара, неожиданно вспомнив еще одно правило поведения со смертельно ранеными, и снова принялась трясти несчастную.
Тело безвольно висело на руках упавшей на колени Клары. Когда та его трясла, голова больной моталась из стороны в сторону. Казалось, что ее обладательница соглашается и протестует одновременно.
– Ну что же ты…
Клара положила голову раненой себе на колени и начала хлестать ее по щекам – так всегда приводят в чувство. Когда она уже отбила обе ладони и совсем отчаялась, глаза пациентки медленно открылись. Сначала были видны только их белки, но потом пришедшая в чувство Бабка наконец сумела сфокусировать взгляд на лице своей спасительницы, которая улыбнулась во весь рот.
– Карла, ты сдурела, что ли?
– Тебя контузило, а я тебя спасла! Правда, здорово?!
Спасенная с трудом подняла руку и ощупала свою челюсть.
– Да ты мне чуть челюсть не свернула, идиотка… Где мы вообще? Что это за дыра?
– Ты что, все забыла? Нас с тобой заперли в сейфе, в подвале Ратуши. Там еще проводки какие-то были у двери. А потом дверь открылась, и тут ка-а-ак грохнет. И все куда-то полетело…
– Ага… Сейф, Ратуша, проводки… Понятно… Закурить есть?
– Закурить?! Конечно нет, Дорочка!
– Какая я тебе Дора?!! – выкрикнула в ответ старуха. – Не Дора, а Доротея! Что, крыса, зажала для сеструхи сигаретку?
Клара, удивленно вылупившись, смотрела на подругу и чувствовала, как в носу у нее защипало, а на глаза навернулись слезы.
– Дорочка, милая, – запричитала она. – Ты ранена, бедняжка, но мы тебя вылечим, не нервничай, пожалуйста…
– Да что ты заладила – «Дорочка, Дорочка»! Сказано тебе – не Дорочка, а Доротея! Еще раз лажанешься, мозги твои прокисшие вышибу! Усекла?
– Усекла…
– То-то же… Вот тупая…
Доротея, решив встать, сдавила рукой плечо Клары так, что та ойкнула от боли.
– Заткнись ты! – рявкнула контуженная и поднялась на ноги.
Постояв немного, она отпустила свою спасительницу, попыталась сделать шаг и вдруг, пошатнувшись, полетела кубарем обратно в яму. Клара попыталась в последний момент схватить ее, но в руке остался только оторвавшийся от платья лоскут.
– А-а! – вопила Доротея, катясь по склону и ударяясь о кочки. – Свинья безмозглая! Ой! Это ты меня столкнула! А, черт! Ну ничего, сейчас я выберусь, тебя на куски покромса-а-а-а!..
Доротея рухнула как раз на то место, откуда ее выкопала Клара.
– Сейчас… Подожди, получишь у меня… – Доротея, пыхтя, снова пыталась подняться, но у нее ничего не получалось. Казалось, ноги не хотели ее слушать.
– Да что такое со мной! – Доротея уставилась на свои безвольно вытянутые конечности. – Чертовы ходули!
Она принялась колотить их обломком какой-то палки.
– Дьявол! Я их не чувствую!
– Конечно. Тебя, похоже, во время взрыва не только контузило, но и парализовало, – раздался спокойный голос сверху. Клара стояла на краю обрыва, скрестив на груди руки, и сердито смотрела вниз.
– Это ты меня угробила, скотина! А ну быстро вытаскивай меня отсюда! Чего, оглохла, что ли?
– Да нет, со мной-то все в порядке, – Клара пыталась сохранять спокойствие, несмотря на выходки Доротеи. Она понимала, что с подругой случилось несчастье и понадобится изрядная доля терпения, чтобы помочь ей. – А вот у тебя крыша поехала – это точно. Не буду я тебя доставать. Ты пока внизу лежала, смирненькая такая была – все «му» да «му». А теперь вот лучшего друга поливаешь. Ну и лежи там.
Клара развернулась и сделала вид, что собирается уходить.
– Подожди, подожди! Вытащи меня отсюда!
– А волшебное слово?
– Бегом, овца!
– Все, ухожу!
– Черт! Перепутала! Вытащи калеку – христом богом прошу! Я тебе отработаю – носки твои стирать буду! Трусы! Койку заправлять, горшок выносить…
(Надо заметить, что любой подлец, попавший в безвыходную ситуацию, готов на последние унижения, только чтобы его выручили.)
– Тьфу! Да не нужно мне ничего стирать. Как же ты изменилась…
– Вести себя буду – как мамзель в бляманже! Вот те зуб! Маникюр-педикюр, плиз-мерси – все путем! Мамой клянусь! Сморкаться только в занавески! Веришь?
– Верю… – неуверенно сказала Клара.
– Кайф! Давай-ка, сеструхайло, выцарапывай меня отсюда! А стирать точно не надо?
– Да не надо мне ничего… Доротея… – казалось, что после этих обещаний Клара стала еще печальней.
– Ну и зашибись!

Через несколько минут Клара снова появилась на краю ямы. Доротея теперь устроилась у подруги на закорках. Вредная старуха улыбалась во весь рот, и было заметно, что во время катастрофы она лишилась одного переднего зуба, отчего стала похожа на уголовницу. Доротея насвистывала через эту дырку какой-то дурацкий мотивчик, и по всему было заметно, что сидеть на чужой шее ей очень даже нравится. Клара потащила ее, прячась за домами, подальше от Главной площади. Если бы Доротея не была так занята собой, она могла бы услышать, как Клара бормотала себе под нос сочиненный в этих невыносимых условиях стишок-кларик:

Так случилось, что под старость
Наступила санитарость.
Тащит Дору, чуть не плача,
Клара – Бешеная Кляча…

в которой рассказывается о том:
– почему почтальоны нарушают правила дорожного движения;
– следует ли газете пахнуть сыром;
– сколько лошадиных сил в пожилом подъемном кране;
– зачем барашку седло.

Почтальон был единственным человеком в Большом Городе, который не соблюдал правил дорожного движения. А все потому, что он разъезжал на своем фургончике в такую рань, когда на улицах еще не было ни души. Уже в четыре часа утра он отправлялся с почты, груженый пачками газет. Вообще, хотелось бы посмотреть на человека, который придумал выражение «четыре часа утра». Наверняка, то был грибник. Они всегда стремятся уйти в лес пораньше – как будто пытаются застать грибы еще сонными, чтобы те не успели разбежаться. Для грибников утро, возможно, и наступает в четыре часа, но нормальному человеку представить, что в это время можно уже играть в прятки с грибами, очень трудно. У негрибника в четыре часа еще продолжается глубокая ночь. Тем более после празднования Нового года.